Мела метель позёмкою
До боли и тоски.
Солдаты хлеб ножовкою
Делили на куски.

Под Прохоровкой жарким летним днём
Горели танки, солнце скрыла копоть,
Всё заливая болью и огнём,
Военный бог творил свою работу.

К дяди Петиной мамке и бабушке мне
Мы вначале вдоль сосен и ёлок
По опушке катили, потом по стерне…
К большаку, оставляя просёлок...

Я запомнил осень сорок первого:
Взрывы бомб, кочевья, плач без слез.
Боевую выучку и нервы
Проверять курсантам привелось.

Опять копаю огород,
Опять земля – сплошная глина.
Отец, поди, уже берёт
Один из секторов Берлина.

Война не утихала, продолжалась.
Война такою долгою казалась.
Я старшим был в семье, в большой семье.
Без дела быть не полагалось мне.

Как мы выжили, дети войны?
Лихолетьем обожжены
И согреты у сердца России, –
Как мы выжили, беды осилив?

От голодной военной чахотки
Мать моя умирала.
Перед вздохом последним, прощальным
Всё она повторяла:

Встрепенитесь, честные сердца,
Содрогнись, земля джигитов смелых:
Сын-алтаец старого отца
Оставляет в доме престарелых.

Я не держал в своих руках винтовки,
Когда во мне к врагам кипела злость,
Но похлебать во дни войны «мурцóвки»*
И мне по полной мерке довелось.

Я – Память.
Мне время подвластно.
От самого светлого дня
до самого тёмного часа
я – Память...

Городок среди волжских полей,
Землепашец, строитель, солдат.
Звезды памяти древней твоей
Над тобой величаво горят.

Белое кошмаром наползает.
Простынь, стены, потолок и дверь…
Это здесь нас по ночам терзает
Фронтовых увечий черный зверь.

Солдат, ты смелый человек…
Ты был и сытый, и голодный.
Ты знаешь и горячий снег,
И чёрный край земли холодной.

В квартире за Нарвской заставой,
В шкатулке, невзрачной на вид,
Прижатый пехотным уставом,
Обломок Рейхстага лежит.