Приходит почта. И конверты эти,
Что шлешь ты мне из дальней стороны,
Дороже и милей всего на свете,
Они тобой, любимая, полны.

Цех дрожал от близкой канонады…
Привела блокада паренька
Прямо из тимуровской команды
К суппорту токарного станка.

Весь день овчарки над душой
И часовые – злей овчарок.
А ночью на земле чужой
Какой там сон на голых нарах!

Кто сказал, что будто бы мала
Моя отчизна, Картли* дорогая,
Что словно малый диск она легла?
Кто выдумал: мала земля родная?

Кто входил в Будапешт в дни январских боев,
Не забудут глаза матерей,
Буду – груду камней и провалы мостов,
Пешт – без окон, без крыш, без дверей.

Позёмка вьётся как змея,
а кто ползёт по льду?
Совсем не я, совсем не я –
у смерти на виду.

Кричал отчаянно: – Не тронь! –
Не только лишь от боли. –
Как я потом возьму гармонь –
Одной рукою, что ли?

Ночь. Ни звезд, ни месяца. Студено.
Тесная землянка под Ельцом.
Лампа-самоделка из патрона
Веет жирной копотью в лицо.

Фронтовиков сверкают ордена,
всплеск радости сквозь боль воспоминаний.
Я понимаю в этот день, страна,
как высока цена твоих страданий.

Земля пылает,
Небо пылает,
Море пылает.
Уходят последние корабли

Какой молитвой, мама, ты сумела
От всех смертей меня отгородить?
Какой такою силой неземною
Мне помогла все муки одолеть?

Грозовые военные годы.
Лес походным уютом пропах.
На плечах – полевые погоны
И гитара, как птица, в руках.

Встрепенитесь, честные сердца,
Содрогнись, земля джигитов смелых:
Сын-алтаец старого отца
Оставляет в доме престарелых.

Треснул лёд, и кто-то взвизгнул,
И полуторка – под лёд…
Для одних – Дорога жизни,
Для других – наоборот.

Вероломный свинец,
Что он сделал вперёд на полвека!
Если жил бы отец,
Я бы вырос иным человеком.