Над Брянщиной закат вибрировал и плавил
Верхушки тополей под розовым крылом.
У бюста своего рыдал Камозин Павел,
Руками сжав виски, как будто там пролом.

Слушай, ветер! Ты мчишься отсюда в Россию,
ты к родимой земле прикоснешься облетом.
Передай там, что мы уже скоро осилим
вон того, чьи из зарева бьют минометы.

За счастье и за мир родного края
и мне пора бы с братьями в строю,
оружие в руках своих сжимая,
с врагом заклятым встретиться в бою.

Заглядываю в книги о войне,
Сличаю факты, сравниваю мненья…
Там ни словечка лично обо мне,
И в полстроки – о нашем поколенье.

Живые сами знают, как им жить.
Живые сами помнят, что им помнить.
Я говорю сегодня как покойник,
Из гроба вставший, чтобы говорить.

Как с боями шел в Берлин солдат, да,
Время песне прогреметь, прогреметь!
Много песен можно спеть подряд,
А сколько петь – да всех не спеть

На закорки взгромоздил слепенькую младшую:
Речку травянистую сестре не одолеть.
Где добыть съестное – то забота наша.
Обед болящей старшей быть должен на столе.

Бьет по крылу мятущееся пламя.
И песню об отчизне экипаж
В последний раз поет под облаками,
Последний сделан в высоте вираж.

Здесь птицы не поют,
Деревья не растут,
И только мы к плечу плечо
Врастаем в землю тут.

Как кровь солдатская на поле боя,
Заря течет на мутный небосвод.
Прошла атака. И над тишиною,
Над местом схватки только дым ползет.

Поля, холмы, лощины темно-синие
И перелески легкою волной,
Но через всё – невидимая линия,
Неслышная, идет передо мной.

Беспристрастно, как птица с вершины полёта,
Без добра и без худа, без правды и лжи
Я гляжу на бегущие в рвах и болотах,
На шуршащие в скалах ничьи рубежи.

Нас завели в болото,
Крикнули нам, смеясь:
– Ну, начинай работу,
Вычерпывай кружкой грязь.

Под ливнем стали
Перекрестным
Упал боец на пулемет.
Он в звездный миг

Мужчина вдруг на улице упал,
Раскрытым ртом ловя дыханье полдня.
Не собралась вокруг него толпа,
Никто не подбежал к нему, не поднял.