«Неизвестный солдат…» – я руками
Прочитал – мне мешала трава...
Со щеки придорожного камня
Горькой вязью стекали слова.

Дождливым вечером, вечером, вечером,
Когда пилотам, скажем прямо, делать нечего,
Мы приземлимся за столом,
Поговорим о том, о сем

Мне не забыть тот стебель колкий,
что вышел в свет из глубины,
раздвинув ржавые осколки
едва умолкнувшей войны.

Средь вспышек розовых в тумане,
Средь бело-чёрно-красных туч
Два самолёта, как в капкане,
Держал и вёл наклонный луч.

Восемнадцать и долгие сорок –
Устремленные в вечность года.
Прах войны превращается в порох,
Что сухим остается всегда.

– А помнишь? Вспомни!
Помнишь? Вспомни! –
Неспешно вдоль Москвы-реки
С цветами радости и боли...

Мать понимает мир как дом,
Где скоро кончатся разлады,
Но страшен ей железный гром
Военных фильмов и парадов.

Уже два года, как война идёт.
Два дня белым-бело от снегопада.
Два дня не отворяет мать ворот,
Два дня корову не гоняет в стадо.

Не знаю, говорю вам честно –
В деревне ль, в городе каком –
Он стал солдатом неизвестным,
А я – мамашиным сынком.

Солнце скрылось за дальней горой,
Опускается ночь над тобой.
Опускается и говорит:
Почему этот мальчик не спит?

Не знаю, что такое с ним
Стряслось в начале той атаки:
Мы кинулись в огонь и дым,
А он остался в буераке.

Помню день, помню час, буду помнить бессрочно:
Разметав по земле предвечернюю тень,
Виснут лысого неба горячие клочья
Над остывшим пожарищем двух деревень.

Молоко было белым, как утренний снег,
молоко было белым, как белое небо.
В полутёмном сарае вдыхал человек
этот запах живительный чутко и немо.

Рождается песня о жизни короткой,
Та песня ходила в солдатской пилотке,
Ее колыхали июльские травы,
Она унеслась на волнах Даугавы.

Руин страны зияет след!
Здесь всё заброшенно-велико –
И мельница на белый свет
Багровые бросает блики.