Передний край, он не такой, как тот,
Когда в снегах по пояс иль в трясине
Богатыри Синявинских высот
Пощады, умирая, не просили.

Под Ельней, под Орлом, под Минском ли...
Устав от битв и непогод,
Солдаты спят под обелисками,
А служба... Служба их идёт.

Гладок лоб. В петлице – «шпала».
Жизни ясен круг…
Что ж ты смотришь так устало,
Старший политрук?

Застрелили парня без вины
Там, где хлебы-соли подносили.
Через двадцать три после войны
Похоронки ходят по России.

На нейтральной полосе –
На войне как на войне.
Раз попал – не шевелись,
С комарами не дерись.

Что снится тем, кто воевал?
Костры военные? Привал?
А может, холм или гранит,
где глубоко товарищ спит?

Есть город безымянный на Урале.
Он на скале, где беркута гнездо.
К нему ползут по сдвоенной спирали
Тяжелые улиты поездов.

Махорка, хлеб, патроны – поровну!
Врастали в землю блиндажи…
Шинель отца – в ней запах пороха
И самый мирный запах ржи.

Тем, кто смелей и моложе, –
Мной не забытый герой.
Это меня он тревожит –
Свет над Поклонной горой.

Ничто
Никакой
Не имеет цены,
Кроме луны и звезд

Что там движется в тумане?
Едет фриц верхом на Ване,
Едет, связанный надежно –
В плен врага везти так можно!

У монумента Славы тишина.
И облака плывут тревожно, низко.
Как тридцать с лишним тысяч обелисков
Горят на строгих стелах имена.

В мае здесь сирень густая пенится:
Возродились мёртвые кусты!
И старухи,
проходя...

Читаю книгу о войне:
Я выхожу из окружения,
И все орудия по мне
Палят, к лафетам отпружинивая.

Миг, а может, век – знал разве кто там,
Сколько молча пролежали мы
На морозе жгучем, за сугробом,
В чистом поле посреди зимы…