Начальных дней военных крестница,В неувядаемой красеКоторый год моя ровесницаСтоит у Минского шоссе.
Читать
Был я запевалой в нашей роте.И в походе – только отчий крайЯ припомню – на высокой нотеВдруг звучит команда: «Запевай!..»
Без судьи, без церемониалаНачиналась вечером игра.Сборная соседнего кварталаВышла против нашего двора.
На первых аллеях, на саженцах паркавесенний закат догорает неярко.И резче видны очертанья растений,неровные ветки и робкие тени.
Мы с ним вели железную игру,С немецким снайпером.И жизнь была в ней ставкой.Затеянная гитлеровской ставкой
Никто не забыл в батальонеСтремительный марш на Хобей…Китаец застыл в поклонеУ нищенской фанзы своей.
Там, где хмурые кедры-молчальникиОзаряет закатный пожар,Колдовал я, бывало, над чайником,Золотистый готовя нектар.
Родилась гимнастёрка в поле,Хлорофилла вбирала вволю.И шумели, словно листва,Подраставшие рукава.
Под чёрным плотным покрываломВ бессильном гневе и мольбеОно стонало и рыдало –И было мне не по себе.
Деревьев золотеющая сень.Шумит сентябрь берёзовый в России.Наверное, в такой же ясный деньПогиб на фронте старший брат Василий.
Дарья Власьевна, соседка по квартире,сядем, побеседуем вдвоем.Знаешь, будем говорить о мире,о желанном мире, о своем.
В центре России оно – в Подмосковье.Прижалось к горе, как родинка к лицу.Памятью каждый из нас прикованК этому маленькому сельцу.
Печальны были мамины глаза,В них пелена горючих слез стояла.И все слова, что я тогда сказал,Она в душе своей запоминала.
Я прошел по странеТой же самой дорогой прямою,Как ходил по войнеС нашей армией 27-ю.
Вповалку на полу уснулиПод орудийный гневный гром.Проснулись рано в том же гулеРаскатно-взрывчатом, тугом.
Белый апрель:белая замять распоротых пуховиков и подушекпо дорогам;белая кипень вишневых садов в палисадниках
Берлин горит. Подтаявшая тьмаВсе выше поднимается и выше…Огонь вошел в угрюмые дома,И с тяжким гулом оседают крыши,
Мы не заснули ни на мигТой ночью бесконечно длинной.К себе наш сон переманив,Набрякли звезды над чужбиной.
Плещет речка, в дымке голубея,Ровной зеленью оделся луг,И в саду, где наша батарея,Зацветает розовый урюк.
Мелькали дома и опушки,Дымился туман над водой,И мылся в гремящей теплушкеЧуть свет лейтенант молодой.
А все случилось очень просто...Открылась дверь, и мне навстречуДевчурка маленького роста,Девчурка, остренькие плечи!
Плющом от света отгорожены,Стоят дома старинной моды:Они из карт как будто сложены –Из красных карт одной колоды.
Люди ушли. А город остался.Мертвым, закованным в камень пространством,телом, лишенным души.
Я помню ночь – победный сорок пятый,Вбежал в казарму ротный старшинаИ закричал: «Подъем! Вставай, ребята!Довольно спать, закончилась война!»
То курная лачуга, то стены дворца,Изваянья Мадонны и кресты без конца…Колокольни. Землянки. Окопы…Не в туристском плаще, а в шинели бойца
Вот и сбылось, о чем мечталось,Что согревало нам сердца.Бежит состав, уже осталосьПолкилометра до конца.
Вот она правда – шли мыОт света и от тепла.Шли мы, огнём косимы,Туда, где беда была.
Через поле мчатся танкиНапрямки.Поднялися спозаранкуВ путь стрелки.
Какой-то ездовой сказал,Что всё, что нет войны.И, словно пьяный, поскакалПо камням с крутизны.
Гудит земля от тысяч ног,Машины, люди – все в движенье,На перекрестке трех дорогПоймешь, что значит наступленье.
И была тишина.Мы моглина руках ее взвесить.И такая была тишина,
Беспощадной войной опаленный,в Минусинск возвращаясь назад,восемь суток на полке вагоннойне смыкал свои очи солдат;
Ворвалась война на проспекты Берлина,Слетели запоры с фашистских ворот.Там армия наша – страны-исполина –На штурм на последний победно идет.
Был я там, где рвались мины,Слышал рядом свист свинца.Долю фронтовой судьбиныЧестно вынес до конца.
Я ждал тебя не как влюбленныйПодругу ждет – придет ли, нет…Я ждал тебя, как сад бессонныйЖдет на заре, чтоб хлынул свет.
Все стихи, Книга 1, Год не указан
Все стихи, 1941, Книга 3
Все стихи, Книга 3, Год не указан