Девушка- регулировщица
У бетонного шоссе,
Как березонька из рощицы
В молодой своей красе.

Никто не забыл в батальоне
Стремительный марш на Хобей…
Китаец застыл в поклоне
У нищенской фанзы своей.

Колеею врезываясь в небо,
Грудью раздвигая небосклон,
Над полями молодого хлеба
Вслед за солнцем мчится эшелон.

Года пятно отмыли с дезертира,
Который «отличился» в той войне:
Он, видите ль, стоял за дело мира
И выстоял от схватки в стороне.

Я, матушка Россия,
С просьбой к тебе великой:
Ежели будет трудно,
Меня покликай.

В бесстрашном сорок четвертом,
Когда мы летели вперед,
И где-то на развороте
С сиденья тебя сорвет

Она в простом армейском ватнике
Врывалась с нами на высоты,
А про нее в тылу развратники
Рассказывали анекдоты.

Когда в Россию вал войны проник,
Немецкий генштабист – педант он строгий! –
Всё чаще, чаще заносил в дневник:
«Нет продвиженья». «Трудные дороги»…

Жарко. Пьет боец. У самых глаз
Залегла глубокая морщина.
Может, в бой уйдет он через час.
А пока блаженствует мужчина.

Бомбовозы ровными рядами
Шли и шли угрюмо на рассвет –
Высь покрылась черными крестами,
Будто это кладбище над нами

Оркестр играл «Прощание славянки»,
И вслед нам, уезжающим на фронт,
Смотрели молча бабы-россиянки,
Пока мы поднимались на перрон.

Нам, правого фланга солдатам,
В краю, где апрель – что январь,
По-своему выпало даты
В единый вписать календарь.

Тишина полевая,
И полыни пыльца.
Пыль полей истлевает
На морщинах лица.

Агония расстрелянного танка…
Вокруг него летит комками грязь,
Смертельное он исполняет танго,
На гусенице собственной вертясь.

Так и жил по воле случая,
Не жалел в боях свинца.
В ночи зимние, трескучие
Спал под брюхом жеребца.