Цыганистый, кудрявый, белозубый –
Он был без ног.
Но как он был красив!
И каждый взгляд – кривились в гневе губы!

Теченье жизни поворотом
Тебя относит вдаль,
а мне
Труднее стало с каждым годом
Стоять на этой стороне.

На пристрелянных высотах,
над стоячею водой,
мы оставили полроты,
может, самой молодой.

Кружит орёл, ища в реке добычу.
Вон дети пастуху несут обед.
Как всё знакомо взгляду, как привычно…
Давно изжита скорбь военных лет.

Кружился снег, и были лживы
Его слепящие пласты;
Мы шли с тобой искать архивы
Среди руин и пустоты.

И помню, слышу – бьют зенитки,
Мне страшновато и темно
Сидеть на русской, знаменитой
Печи, не топленной давно.

Из сумки вытряхнул на свет –
Все пять в ладони уместились;
Как будто время потеснилось
И встали пять военных лет.

«Этот день мы приближали, как могли»* –
Поётся в песне о Победе нашей.
Давно те годы канули вдали,
Но в этот праздник мы поём и пляшем.

Здесь веет тишиной,
В кустах гнездятся птицы
И бронзовой волной
Качается пшеница.

Мундир тебе сковал Геракл
специально для моей баллады.
Ты как германский генерал
зверела на плече Паллады.

Жил-был когда-то здесь поэт.
Ты знаешь, друг мой, как поэта звали?
Здесь, под сосной, я сплю, встаю чем свет,
Ноги моей на травах виден след

Я рос на берегу большой реки.
Я помню: пароход придёт сегодня
И бросит шаткие крутые сходни
На жёлтые иртышские пески.

Ты свети, мой фитилек,
Маленькое солнце,
Чтоб тебя найти не мог
Часовой в оконце.

Июль. Четвёртая бомбёжка.
Базар к сиренам не привык.
Смешон, как будто понарошку,
Толпы многоголосый крик.

Продавали выходной –
Чёрный, папин, из бостона.
Поспешили мы домой
С жёлтым горлышком батона.