Провал окна. Легла на мостовую
Тень, что копилась долго во дворе.
Поставлены орудья на прямую,
И вздрагивает дом на пустыре…

К дяди Петиной мамке и бабушке мне
Мы вначале вдоль сосен и ёлок
По опушке катили, потом по стерне…
К большаку, оставляя просёлок...

А ты ведь не помнишь об этом:
Как в сумрак был город одет,
Как ночь прорезалась лишь светом
Фашистских висячих ракет.

Мы вдвоем с Таней Лапиной
На дежурстве ночном.
Неужель о симпатиях
Разговор не начнем?

Перед атакой он пришёл в траншею.
Почти не поворачивая лиц,
Запоминали лишь худую шею,
Невыгоревшее сукно петлиц…

Вот человек – он искалечен,
В рубцах лицо. Но ты гляди
И взгляд испуганно при встрече
С его лица не отводи.

Платки у смуглых женщин расписные,
А руки женщин стылые в мороз.
У мола волны плещут как шальные,
И слышит их задумчивый завхоз.

Помянем Курскую дугу!
В том годе тяжком, в том июле
Гудели пчелы на лугу,
Сказать точней – гудели пули.

Стихи не иссякают про войну.
Их пишут воины и юные поэты.
Я не писал ещё на тему эту
И перед кем-то чувствую вину.

Еще кого здесь выжечь хочет
Пороховая эта мгла?
Последний житель, черный кочет, –
Всё, что осталось от села.

Мы держались,
Мы ночей не спали…
Сколько же отбили мы атак
За один лишь день?

Мы несли его к могиле
На плечах лесной тропой.
Тучи серые сорили
Вперемешку снег с крупой.

На Троицком погосте тишина –
Особенное дружное молчанье.
Здесь смотрят имена на имена,
Не отличая воинского званья.

Благословен тот день и час,
Когда раскинулась коврами
Земля, которую Тарас
Босыми исходил ногами

С газетных полос и речей на экране
Пришло наше громкое имя – «славяне».
И мы его взяли, и мы им гордились,
И с предками славой славянской сравнились…