В бесстрашном сорок четвертом,
Когда мы летели вперед,
И где-то на развороте
С сиденья тебя сорвет

Та, о которой внукам деды
Сказ приукрасят иногда,
Не только залпами Победы
Вошла мне в сердце навсегда.

Я скажу, мы не напрасно жили,
В пене стружек, в пыли кирпича,
Наспех стеганки и бескозырки шили,
Из консервных банок пили чай.

Столпились на кладбище плиты – кричат и молятся
Раби Лев достал из кармана четыре свечи – и зажёг их
...собираться в гетто группами – в пятого стреляют
– Я – авир **! я – огонь! я вдохну в глину жизнь...

Наверно, в яркий, громкий День Победы
Среди гвардейцев, в блеске их наград,
Он скромно выглядел,
Товарищ мой по делу...

Уже в планшеты уложили карты,
Водители моторы завели.
В обрубленный, расстрелянный Тиргартен
Сурово и безмолвно мы вошли.

Мы – последние этого века,
Мы великой надеждой больны.
Мы – подснежники. Мы из-под снега,
Сумасшедшего снега войны.

Руена* – лестницы, лестницы, лестницы
Лестниц на тот свет.
Вихрь подметает ступени пустынные.
Стен и дверей нет.

Мела метель позёмкою
До боли и тоски.
Солдаты хлеб ножовкою
Делили на куски.

Фронтовые дороги,
Грозовые года…
Ощущенье тревоги
Не забыть никогда.

Здравствуй, старый товарищ!
Что нам вспомнить теперь?
Гарь военных пожарищ?
Горечь трудных потерь?

Сгорел в подбитом старом танке,
Останки вылизал огонь…
И мать на дальнем полустанке
В сундук поставила гармонь…

Меня война в развалины вела,
Но, контуры живые обретая,
Вдруг возникали, полные тепла,
Осенние пейзажи Левитана.

Как память о године чёрной,
С незабываемой войны
Лежит у нас в сарае жёрнов –
Изобретенье старины.

Поздний час. Прифронтовая полоса.
Ночь глядит в мое окно во все глаза.
Хочет в комнату проникнуть не стуча,
да закрыла ход зажженная свеча