Им мать не напевала колыбельной,
Им не досталось сказок от дедов,
Их сон тревожил рокот скорострельный,
И танков лязг, и причитанья вдов.
Дивилися мы, удивлялись и фрицы:
Такое бывает иль в сказках, иль снится
На сене душистом.
На юг из-под леса – точь-в-точь от погони –
Темнеющим лугом промчалися кони,
Без всадников кони.
Поводья ль посекли им пули шульные,
Иль где-то почудились травы густые,
Но кони бежали.
Был спереди белый – весь будто из снега,
За ним вороной горячился от бега,
А сзади буланый.
Бежали, летели, стремительно мчались,
И по ветру гривы, как дым, расстилались.
И выстрелы смолкли.
Гудела земля под копытами глухо,
Сверкали двенадцать подков по-над лугом
Осколками солнца.
Но выросли сразу, как черное древо,
Смертельные взрывы и справа и слева –
Немецкие шутки!
И кони свернули, все в пене и в мыле,
На минное поле, к своей же могиле.
Мы стиснули ружья.
Вот белый погиб. Вороной погибает.
И гривы густые песок засыпает,
Глаза покрывает…
Нет, это не сон, не вечерняя сказка!
Мы начали целить в немецкие каски
И били их, били!
А третий – буланый – с кровавою раной
Всё бегал и ржал среди пуль и туманов
Протяжно, тревожно.