Их четверо за столиком одним:
Стрелковый полк остался боевым,
Солдатский праздник отмечает он...
Так что же плачет третий батальон?

Позаросли окопы,
И ветер пахнет здесь
Не кровью – резедой.
Нацеленные ввысь...

Начинался день рассветом мутным...
Оставляя по утрам кювет,
Мальчуган, босой и бесприютный,
Шёл дорогой небывалых бед.

Мне в белые ночи не хочется спать,
Колотится сердце в тревоге,
И я вспоминаю опять и опять
Свои фронтовые дороги.

Деревни нет – зола да печь с трубою…
Сменяют нас. Выходим мы из боя.
Мой друг убит. От горя горло сжалось.
Гляжу вокруг: как мало нас осталось…

Из города уже был изгнан враг…
Еще дымились взорванные зданья,
И где-то близко – взрывов полыханье
И грохот нескончаемых атак.

Это мы, до последней
Запыленной колонны,
Поднимали на солнце молодые глаза.
Это плоскостью неба

Осколки шлепаются в воду,
вокруг меня кипит вода,
а я иду по пояс, бродом,
разматываю провода.

Состоялась атака
и была коротка…
Нас осталось, однако,
два активных штыка.

Чтоб наша жизнь была крепка,
Зерном чувалы пятило,
Покоя не давай рукам,
Работай втрое, впятеро.

Я не был на фронте, но был на войне.
Враг оголтелый стрелял и по мне.
Он целился, злобно оскаливши пасть,
Чтоб мне обессилеть, сломаться, упасть.

Под Ауце в раненой рани
Пошли в наступление мы,
Вступили в каленое пламя
Под всплески «катюш» среди тьмы.

Жду тебя, хороший мой,
Очень крепко жду.
Жду уральскою зимой,
Жду весной в цвету.

Последний памятник войне
Ты сам поставил на пригорке,
Соединив в одном окне
Четыре гибельные створки.

Ехали казаки
С Южного Урала.
На широком поле –
Золотая цветь.