Свой горный край все больше познавая,
Родной Свердловск я крепостью назвал.
Тут каждый камень – башня угловая
И каждый холмик – неприступный вал.

А небо горело холодным закатом,
А море гремело тревожным набатом,
Сирена буксира надсадно звучала,
И барки пылали в порту, у причала,

Вхожу в Берлин не для захвата,
И жить не собираюсь в нем.
Уже близка Победы дата:
Уже Рейхстаг объят огнем.

Я был эвакуирован из детства
С последним эшелоном на восток.
Прошли десятилетья. Долгий срок.
Но никуда от памяти не деться.

Военные годы, несытые годы,
Ремень, подпоясанный туго.
Я помню, как хлеб мы делили во взводах,
Присев или встав полукругом.

Мы у крыльца седлали хворостины.
Неслись, крутя над головой клинки,
И, словно бурки, хлопали по спинам
Холщовые порожние мешки.

Заглядываю в книги о войне,
Сличаю факты, сравниваю мненья…
Там ни словечка лично обо мне,
И в полстроки – о нашем поколенье.

Мой дядька Анисим прошёл три войны;
Ходил не за славой в далёкие дали,
А просто, чтоб жили счастливей сыны,
А просто, чтоб люди войны не видали.

В сорок первом мне было шестнадцать,
Ну, прикидывай, сколько сейчас!..
Не в меня тебе, парень, влюбляться,
Хоть не пробил судьбы моей час.

Кто песнь поет, тот жить еще стремится,
Ему не страшен мрак небытия,
Он верит в то, что в спертый дух темницы
Ворвется ветра свежего струя.

В лагере ударил соловей,
Зацвела черемуха в гаю,
Но не песни – залпы батарей
Душу растревожили мою.

Я жил в года мучений жутких
На пытки отданной земли.
Шли волны войн, а в промежутках
Приготовленья к войнам шли.

Кто сказал, что умирать не страшно?
Ты в бою уже не первый день.
Над распаханной войною пашней
Вьется прах сожженных деревень.

Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Жёлтые дожди