Дни наступленья, ночи без тепла,
Просвистанные ветром, ледяные.
И в пригороды, с детства дорогие,
Нас кличет вновь дорожная стрела.
Мне на войне не повстречался он,
Хоть знал я многих фронтовых шоферов,
Но хлеб (который автобатальон
Доставил в наш непобедимый город),
Но кровь, что он для раненых привез
(Хотя по льду хлестала смерть вдогонку),
Но дети (что нам дороги до слез),
Усаженные в мерзлую трехтонку,
Так сблизили и породнили нас,
Хоть не встречались ни в гостях, ни дома!
Как будто и меня в войну он спас,
До самой малой черточки знакомый.
Была, как рана, Ладога в груди…
Там, в ледяной воде купая кузов,
Его товарищ, шедший впереди,
Сорвался в полынью с бесценным грузом.
Там промедленья не было другим,
Вдали штурмовки слышались удары.
…И тускло, подавая знак живым,
Из синей глубины светились фары.
Ушел на запад автобатальон.
Водитель рвался в пекло, зубы стиснув,
Хоть до Берлина мог дойти не он,
Крещеный смертью на Дороге жизни.
…Сегодня он, доживший до седин,
Припоминает дней былых отвагу,
Что все-таки и он вошел в Берлин,
И он пришел в победный день к Рейхстагу!
И начертал предупрежденье всем,
Кого в бою повергла наша сила:
«Из Ленинграда мы пришли затем,
Чтобы война к нам больше не ходила!»