Он падал с ощущением вины
за миг до окончания войны.
От Волги до Берлина долог путь, –
он все прошел, но смерть не обмануть.

Когда цветы побед взойдут
и я вернусь в свой край родимый,
я на колени упаду
и поклонюсь земле любимой.

А гармонь была губная
Так, игрушка – не всерьёз.
Гармонист её в кармане
Из Германии привёз.

Сколько суток мы шли к берегам океана
От монгольских песков и отрогов Хингана?..
Сколько верст фронтовых, раскаленных боями,
В этом трудном походе осилено нами?..

Когда я в госпитале пел
Среди беды самой,
Был очень слаб и неумел
Картавый голос мой.

Гранаты в деле. Мы – в атаке.
А за спиною – дня рассвет…
Тот бой потом мы звали дракой,
Названия другого нет…

Над полыньёй ледяной
Инея иглы сверкали.
Послевоенной зимой
Бабы бельё полоскали.

Дорога –
словно
трап на пароход –
шла на небо,

После грома тишина звучит.
Свежая погода!
И листва ладошками стучит,
Стряхивая воду.

Мама! Осень в дыму. Поскорее коня!
Вытри слезы – война повсюду.
Ветер шапку снял, он зовет меня
Вдаль, навстречу стальному гуду.

Чуть заалел восток тревожный,
И запах гари стал острей,
Окреп над полем рокот грозный
Чужих и наших батарей.

Ты говоришь – ровесники мы.
Ты прав. Но, понимаешь,
Мне часто снятся бомбёжек дымы,
Ты их, к счастью, не знаешь.

Когда на бреющем, на Илах,
Мы шли по головам врагов,
Порой на приземленных крыльях
Спекались волосы и кровь.

Плывёт за ночной синевою
Видение – символ тоски:
Ложатся в снега под Москвою
Сибирские наши полки.

Блеснул глазами юный почемучка:
– Я вот что, дедушка, узнать хочу –
Зачем ты положил вот эту штучку
В грудной карман, где носят авторучку,