В этой комнате всё не мое:
Стол треногий, чужая кровать.
Только стопочкой книги, белье,
Долго ль с вами еще кочевать?
Во тьме казалось: город пуст;
Из громких рупоров – ни слова,
Но неустанно бился пульс,
Знакомый, мерный, вечно новый.
То был не просто метроном,
В часы тревоги учащенный,
Но наше твердое – «живем!»,
Не дремлет город осажденный.