И в памяти встанет картина:
Болотце. Тропинка. Калина.
И юной травы пересверк.
Спускается с горки в долину...

Казалось, было холодно цветам,
И от росы они слегка поблекли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
Обшарили немецкие бинокли.

Не знаю я, что будет на земле,
Когда вперед я кинусь росным лугом –
Нахмурится она в безлунной мгле
Иль задымится первый свет над Бугом.

Ангелы, придуманные мной,
Снова посетили шар земной,
Сразу сократились расстоянья,
Сразу прекратились расставанья

Восходит день дымами в поднебесье,
В моей деревне, милой стороне.
Над нею журавли прощальной песней
Медлительно проходят в синеве.

Отбить у немцев маленький квартал –
Таков приказ. Он ясен был и краток.
Но легче было б перегрызть металл,
Чем сделать под огнём шагов десяток.

Мы, признаться, боялись ходить по окопам:
От землянки к землянке – как между ножей.
Притаившийся снайпер без промаха шлепал
Меж бровей.

Ответ, как видно, мне никто не даст,
Чья твердость крепче: сердца или стали?
Тела орудий и тела солдат –
Как равные одним огнем дышали.

Тумана и печали пелена,
Ночные вздохи старого завода,
Который помнит те четыре года –
Почти без хлеба и почти без сна...

У дома барачного типа
причалила старая липа.
Смотри-ка, осталась цела,
все горести пережила.

Не будет ничего тошнее,
Живи еще хоть сотню лет,
Чем эта мокрая траншея,
Чем этот серенький рассвет.

Степные ветры спину рвут,
Порою кажутся стальными.
Врастают люди в землю тут:
Россия-матушка за ними.

Да! Диктовался и диктуется
Лишь временем высокий стиль.
На танцплощадках и на улицах
Когда-то «модным» был костыль.

Почему-то я люблю автоматы.
Почему-то я люблю пулемёты.
Я люблю, когда наши солдаты
Подрывают немецкие дзоты.

Я в начале июля родился, –
В мире добрые ливни прошли,
Вымывая зелёные гильзы
Из тяжёлой и чёрной земли.