Падали, не дойдя до конца,
лицами в снег и зелень…
родителей моего отца
живыми зарыли в землю.

Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.

В ночи отгрохотали пушки,
Расплавив небеса вдали,
А на рассвете к деревушке
С востока танки подошли.

Что-то нужно забывать, а что-то помнить.
Прошлое со мной уселось рядом.
Уши сжав, бежит покой из комнат,
Слыша голоса визжащие снарядов.

Ветер пылью шумит по кустам,
леденеют сожжённые сёла…
И разносится: «Все по местам!» –
капитанское хриплое соло.

В дни беспримерной битвы под Москвой
В цехах заводов и на поле боя
Свершила Тула ратный подвиг свой.
Бессмертна слава города-героя.

Всё дальше от войны уходим,
но в памяти она всегда,
нам снятся выжженные годы
и выжженные города.

Послевоенные годы победные.
Брянщина гордая, Брянщина бедная
выжжена, вытоптана оккупацией,
будто прошёл сатана…

– Мама, глянь-ка: братишка! Живой! –
Закричала с испугом сестрёнка.
Под стеклом над её головой
В тёмной рамке моя похоронка.

Припозднился. Лёг. Заснул легко.
Никаких кошмаров мне не снилось.
А потом проснулся оттого,
Что гроза в окно моё ломилась.

Был я ранен, возможно, убит,
может быть, угодил в Моабит*
и, однако, не числился в списках
тех, кто без вести, тех, кто ничком

Когда от неба и до земли
Летели клочья седого дыма,
И только люди сносить могли
Всё, что для камней невыносимо

…И была у меня Москва.
И была у меня Россия.
И была моя мать жива,
И красиво траву косила.

Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Цок… Скачут белые кони.
Будто белые птицы, теряясь вдали.
Гривы дико кипят, свищет ветер погони.
Поднимается облаком пыль от земли.

Старую боль не гасят долгие сроки.
Старая боль поднимается из глубины.
Затягивайтесь,
сходитесь...