Нам по восемнадцать лет, ребята.
Сорок первый год. Идет война.
Рушатся дома, огнем объяты.
Канонада за сто верст слышна.

Людское жильё.
Не село,
не деревня:
На Каменке-речке –
Обычный кордон.

В светлом мае отгремели пушки,
Возвратился батька на заре.
Я стоял и жадно грыз горбушку,
Безразлично на отца смотрел.

Погоди, дай припомнить… Стой!
Мы кричали «ура»… Потом
Я свалился в окоп пустой
С развороченным животом.

Все, что мне велят, отлично делаю.
Тут ни страх, ни совесть ни при чем.
Родину, декабрьскую, белую,
Подпираю раненым плечом.

Не смотрит Валя фильмов про войну,
Ни местных и ни тех, что на страну.
Не смотрит, хоть прошло немало лет…
Работа, стирка, завтрак и обед...

По-над белыми горами – красные зарницы,
То ли ветер, то ли память не даёт забыться…
То ли плещут по-былому волны на Осколе,
То ли русичей шеломы замерцали в поле...

Осень, осень… Дороги войны…
В роты пахари сведены,
И не тракторы над Днепром –
Орудийный зловещий гром.

Память о войне во мне осталась,
И ничем её не отскрести.
Всё при мне, что в детстве мне досталось
Перевидеть и перенести.

Всё испытай – лишенья и страданья.
Запомни всё, чем эти дни полны.
Пойми, что значит – ожидать свиданья,
Отложенного до конца войны.

Увяла ночь, а сна и не бывало.
Московская газета на столе.
С её страниц мне душу жгут напалмом.
Я пулями пришит опять к земле.

Сны возвращаются из странствий.
Их сила только в постоянстве.
В том, что они уже нам снились
И с той поры не прояснились.

Казалось бы, какой на фронте юмор?
Но всё бывало на путях войны…
Пришел приказ: не мешкая, без шума,
мы в полк доставить «языка» должны.

Они насквозь у нас пропитаны
Пороховым солдатским потом.
А сколько верст прошли мы с битвами
По большакам и по болотам!

Можно было б рассказать всё это прозой.
Может быть, но мне стихами как-то ближе.
Просто жили муж с женою – скромно-просто;
И наследник рос у них – сынишка рыжий.