Как трудно осмыслить такое соседство:
и сводки войны, и букварь на уроке.
Ах, дальняя память! Ах, память-наследство.
И сроки твои – бесконечные сроки.
И дальняя память покоя дороже.
Пока я дышу – не считаюсь с годами.
Пока, словно совесть, живёт и тревожит
далёкий мальчишка с моими глазами.
Как вспышки пронзительно-яростных молний,
те годы оставим потомкам в наследство,
чтоб каждый живущий взволнованно помнил
про наше суровое, взрослое детство.
1.
А эта тишина подобна передышке.
Как задремавший гром. Как лёгкая волна.
Ещё шумит весна… Веснушчатый мальчишка –
забавный милый гном – укрыт завесой сна.
Пока он мирно спит. Он видит сны лихие:
вот поднялась волна. Вот пробудился гром…
А мир в страстях кипит – грядут сороковые,
и тёмная война вползает в светлый дом.
2.
А ёлка стояла высокая, стройная.
Как чудо лесное, как облако хвойное.
И ёлка сверкала, играя игрушками,
шарами цветными, дождём и хлопушками.
И мы веселились – кружились и пели.
А где-то разрывы.
Снег, смешанный с кровью.
И наши усталые мамы глядели
на нас с затаённой надеждой и болью.
3.
Придёт с работы мама ночью.
На кухне примус разожжёт.
Она снаряды фронту точит.
Всё точит их – четвёртый год.
Лишь по ночам я вместе с нею.
Засну. Прижмусь к её плечу.
Я в нашей жизни всё умею,
но плакать иногда хочу.
4.
Я сплю. И снится мне бомбёжка.
Горят вагоны. Крики. Страх.
И братик – маленький Серёжка –
застыл у мамы на руках.
И я кричу. И крик свой слышу
во всех концах большой страны.
И мамин голос: «Тише, тише…»
И жуткие уходят сны.
5.
Пел песни дружный наш отряд.
А рядом, за стеной
В палате умирал солдат,
Подкошенный войной.
Ещё косила та коса.
Но весело и в лад
звучали наши голоса
во славу всех солдат!
6.
Я перед ним всегда робел.
Был молчалив сосед.
Я знаю – в танке он горел.
Огонь оставил след.
Он шёл – медали в два ряда
позвякивали чуть.
И было страшно мне
тогда
в лицо ему взглянуть.
7.
Я мальчик. Я тайком курю.
Глотаю горький дым.
О, как я мысленно парю!
Как жажду быть большим!
А мир кромсается войной.
Здесь каждый боль испил.
Мне повезло: я вот такой
чинарик* подцепил!
8.
В который раз иду на «Два бойца»**.
В который раз в святое чудо верю,
что вот сейчас, за этой самой дверью
увижу на экране я отца.
Я каждый кадрик знаю назубок.
И всё-таки сквозь шквал огня и стоны
отец кричит: «Держись! Живи, сынок!
Нас – два бойца!
И рядом – миллионы…»
9.
И не поможешь тут словами.
Да и слезами не поможешь.
Украли карточки у мамы.
Несут соседи, кто что может.
Придёт, придёт за всё расплата.
Проплачет мама втихомолку.
На юбку новую заплатку
пришьёт блестящею иголкой.
И новый месяц ждать мы станем.
Мы в этой жизни не сорвёмся!
До новых карточек – дотянем.
Да и отца с войны дождёмся.
10.
Когда победные салюты
войне отметили конец,
считали дни, часы, минуты,
когда придёт с войны отец.
Средь ликования и стона
впервые поняли тогда,
что не боимся почтальона,
что миновала нас беда.
Ложилась пыль от страшной битвы.
И нежность трогала сердца.
И были мамины молитвы
и за меня, и за отца.
* Окурок (жарг.).
** Художественный фильм 1943 г., снятый режиссёром Л.Д. Луковым во время эвакуации в Ташкенте.