Только фара мелькнет в отдаленье
Или пуля дум-дум прожужжит –
И опять тишина и смятенье
Убегающих к югу ракит…

Да разве вместишь в сундуки
наше приданое?
Нас повенчали штыки,
нас охраняло страдание.

Над памятью время не властно.
Ничто не прошло стороной:
Закрою глаза лишь – и ясно
Былое встает предо мной.

У старушек блокадных особенный день – пенсионный.
Он не праздник – начало рассчитанных праздничных дней.
И бездомных котов на обед позовут поименно,
И безродных собак обогреют заботой своей.

Мне цыганка старая гадала,
Говорила, вкрадчивая, мне,
Что придется вынести немало
Разных бед-лишений на войне.

Пусть приняла борьба опасный оборот,
Пусть немцы тешатся фашистскою химерой,
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
      Несокрушимою тысячелетней верой.

Я запомнил осень сорок первого:
Взрывы бомб, кочевья, плач без слез.
Боевую выучку и нервы
Проверять курсантам привелось.

Нам время – только до рассвета,
И мы спешим, и мы ползем,
Ползем, но снова нас ракета
Вжимает злобно в чернозем.

И снова память, тешась и колдуя,
Мне прошлое показывает в рост.
Меня, как в сорок первом, – молодую,
Швыряя ночью на Дворцовый мост.

В последний раз гляжу на Волгу,
На плёсы в тихом камыше…
Воспоминаньем долго-долго
Теперь ей жить в моей душе.

Идет комбайн по танковому следу,
Берлинцы стоя слушают наш гимн,
И слово долгожданное «Победа»
Вдруг с именем сливается твоим.

Что ж, товарищи девчата,
Воевать так воевать!
Нам от друга и от брата
Не годится отставать.

Край мой, от солнышка рыжий,
Вновь улыбаешься мне.
Вот я вернулся и вижу
Времени кольца на пне.

Через поле мчатся танки
Напрямки.
Поднялися спозаранку
В путь стрелки.

В бинтах, в линялых гимнастерках
Шли люди прямо с фронта в зал,
И запах йода и махорки
В холодном воздухе стоял.