Молодость была окопной:
Все за казенный счет.
«Шо-курат!» – выкрикивал ротный,
что по-эстонски – «черт».
Случилось это в Старой Руссе.
Шел сорок первый грозный год…
В сентябрьском небе плыли гуси,
И вдруг над лесом разворот,
и стая «юнкерсов» в пике…
Народ толпой бежал к реке,
а город, как фонтан огня, –
та ночь была светлее дня.
Соседний дом пылал, как факел,
а со второго этажа
донесся крик: ребенок плакал.
Тот плач острее был ножа…
Я вырвал из огня и дыма
уже чадящее тряпье.
Гремели дальние разрывы,
и сердце ухало мое!
В угрюмом сквере чьи-то вдовы
распеленали тот комок
и накормили грудью вдоволь:
«Храни спасенную, сынок!»
Куда солдату с лялькой этой?
Война – не мать, не отчий дом.
Отнес я девочку с рассветом
в тот Старорусский исполком.
Седая женщина устало
спросила только: «Как зовут?»
Я вспомнил: небо полыхало,
я вспомнил: пламя клокотало…
И я назвал малютку Аллой
и дал фамилию свою.