АЛЛА

Случилось это в Старой Руссе.
Шел сорок первый грозный год…
В сентябрьском небе плыли гуси,
И вдруг над лесом разворот,
и стая «юнкерсов» в пике…
Народ толпой бежал к реке,
а город, как фонтан огня, –
та ночь была светлее дня.
Соседний дом пылал, как факел,
а со второго этажа
донесся крик: ребенок плакал.
Тот плач острее был ножа…
Я вырвал из огня и дыма
уже чадящее тряпье.
Гремели дальние разрывы,
и сердце ухало мое!
В угрюмом сквере чьи-то вдовы
распеленали тот комок
и накормили грудью вдоволь:
«Храни спасенную, сынок!»
Куда солдату с лялькой этой?
Война – не мать, не отчий дом.
Отнес я девочку с рассветом
в тот Старорусский исполком.
Седая женщина устало
спросила только: «Как зовут?»
Я вспомнил: небо полыхало,
я вспомнил: пламя клокотало…
И я назвал малютку Аллой
и дал фамилию свою.

1942
5.0/5 оценка (6 голосов)

Другие произведения автора

ОКОПНЫЕ АНГЕЛЫ

Молодость была окопной:
Все за казенный счет.
«Шо-курат!» – выкрикивал ротный,
что по-эстонски – «черт».

Он долго ехал. Из самой Сибири...

Он долго ехал. Из самой Сибири.
Потом все шел, минуя перевал.
Долина показалась много шире,
А прочего совсем не узнавал.

КОМУ?

Буханку хлеба мерзлую,
разметив вдоль шпагатом,
на Ладожском, на озере
делили мы когда-то.

ЭХО

Я не о том, что на потеху
ребячьим крикам гулко вторит.
Тут не до смеха. Это эхо –
глухая боль и чье-то горе…

ОККУПАЦИЯ ПЕСНИ

Фриц наяривал «Катюшу»
на губной гармошке,
разбередивая душу
хуже, чем бомбежка!

Я стою на земле. Над моей головой...

Я стою на земле. Над моей головой –
Седина облаков пополам с синевой…
Кто-то выжил, кого-то металлом насквозь:
То ли пуля, то ль ржавый осколок!

Кукушка, словно бы из детства...

Кукушка, словно бы из детства
впорхнула в память тишины.
Вернулся я, куда мне деться…
И вещмешок из-за спины.

СТАРКОВСКИЕ БЕРЕЗЫ

Меня березы не узнали.
Я снял берет.
На мне ни грима, ни вуали.
Я просто сед.

НЯНЯ

Пуля у предсердия:
жить – не жить.
Наклонилась седенькая.
«Пить, пить!»

Оставить комментарий

Вы комментируете как Гость.

Яндекс.Метрика