Во дворе военкомата
Пляшут парни под гармошку,
Разговаривают матом
И хмелеют понемножку.

Окончен бой. Я вышел на дорогу –
Хотелось мне на пашни поглядеть,
Чтоб успокоить ратную тревогу
И сеять только зерна мира впредь.

В России род едва ль найдётся,
Не потревоженный войной.
А враг неслышно подкрадётся,
С ухмылкой станет за спиной.

Я родился в деревне,
В крестьянском роду,
Под городом древним
В двадцать первом году.

По всей планете нашей та встреча прогремела.
Оркестр московский сводный сыграл отбой войне.
От Спасской башни маршал к нам выехал на белом,
Другой скакал навстречу на вороном коне.

Жила в пилотке у меня домашняя игла.
Ее под сорок третий год наследовать пришлось,
И очень, смею доложить, она мне помогла,
Поскольку, ей благодаря, легко мне зажилось.

Я сегодняшней ночью под утро умру,
Перед самым рассветом, у стенки щербатой.
И ударят в меня, раздирая мне грудь,
Два десятка смертей из шеренги солдатской.

Барские, кирпичные
В садах дома.
Крыши черепичные.
Верхом закрома.

Это было в Берлине, в майский день, в сорок пятом.
Гул торжественных месс плыл над вешней землёй.
И, обнявшись, смеялись от счастья солдаты,
И вселенский салют полыхал над Москвой.

Смотрел я старый фронтовой журнал
на маленьком экране в нашем клубе.
И вдруг в атаке сам себя узнал.
И онемел, и стиснул зубы.

Опасность повисла в эфире –
Слепой и убийственный груз.
В бесплодных мечтаньях о мире
Позорно молчание муз.

В нашем домике допотопном
Помню женщин одних в семье.
Помню, туфли твои дотоптаны,
Платье выцвело на спине.

Над братской могилой – вечерняя тишь,
Лишь ветер играет листами,
Но ты одиноко упрямо стоишь,
Как будто здесь что-то оставил.

Косыми линиями,
неровными линиями
На красных листках
мы флажки рисовали.

Сын к матери и добрый, и внимательный.
У самого уж внуки. Хлебосол.
Садятся в День Победы замечательный
За стол.