Как много песен время разметало…
Но высится по-прежнему одна,
звуча лавиной гнева и металла, –
её зовут «Священная война*».

Прожекторов косые лезвия
Ночное небо полосуют снова.
Шипя, взвилась ракета, как змея,
Из сумрака настороженно-злого.

Шли бойцы на восток.
Даже сосны кричали
В печали.
Шли бойцы на восток.

Приземист и не худо сложен,
Дед крепок был ещё вполне.
Какой же сон присниться должен
Ему, что умер он во сне?

На закорки взгромоздил слепенькую младшую:
Речку травянистую сестре не одолеть.
Где добыть съестное – то забота наша.
Обед болящей старшей быть должен на столе.

Зима, оправленная в раму,
Дорога вдаль и в никуда.
Ещё так холодно, так рано
И на дороге – ни следа.

Я, право, не уверен, что сумеем
Ответить точно на такой вопрос:
Явись к нацистам божий сын Христос,
Как бы они расправились с евреем?

Миг единый я хотел бы молча,
родина моя, побыть с тобой.
Землю сотрясает грохот полчищ,
зарева горят во тьме ночной.

Мой друг товарищ старший лейтенант –
На гимнастёрке нет пока медалей,
Как вы однажды здорово сказали:
– Любовь, старик, дороже, чем талант.

В доме должно быть тепло, –
Чтобы печное сопло
Алою глоткой дышало,
Чтобы клонило ко сну...

Смертельно раненный, без сил,
приплыл с той стороны Баксана.
Он многим жизнь укоротил
из неприятельского стана.

Свисток.
Отправленье.
Колеса стучат.
Бойцы молчаливы

Колыбель героев ратных, вечный Сталинград,
На тебя с надеждой люди в этот час глядят!
Весь в огне, в дыму, как воин, встал бесстрашно ты,
Чтобы всюду жизнь шумела, чтоб сбылись мечты.

Через поля, леса, чугунный лед,
Всегда кипучая, всегда живая,
Спешит, неугомонная, вперед
Дорога боевая, фронтовая.

Мой танк стоит на пьедестале,
А я – у жизни на краю,
С осколками немецкой стали,
Слегка задумчивый, стою.