Осень! Простор золоченый без имени,
Ветер с полей на землянку мне выменяй.
Тучи развей, в небе высвети звездочки,
Хоть до утра не мочи мои косточки.

Взрыв. И наземь. навзничь. Руки врозь. И
Он привстал на колено, губы грызя.
И размазал по лицу не слёзы,
А вытекшие глаза.

Мой дядька Анисим прошёл три войны;
Ходил не за славой в далёкие дали,
А просто, чтоб жили счастливей сыны,
А просто, чтоб люди войны не видали.

Минута молчания… День торжества и печали…
Листва молодая над чёрным безмолвием плит.
В спокойное небо, высокие светлые дали,
Как штык пехотинца, вонзён обелиска гранит.

Грохотала война где-то там, в Белоруссии.
У разбитых машин, на лесных большаках,
В гимнастёрках простреленных парни безусые
Закрывали глаза у сестриц на глазах.

Их взяли тронутыми гарью
На поле, выжженном дотла.
Одна была немецкой сталью,
Другая русскою была.

Тише, годы! Всё-то в сердце свято.
Тяжело и радостно – двоим.
Вы похожи на того солдата,
мною наречённого моим.

Где погиб он,
Друг мой близкий?
У каких высот крутых?
Обелиски, обелиски…

Над черным носом нашей субмарины
Взошла Венера – странная звезда.
От женских ласк отвыкшие мужчины,
Как женщину, мы ждем ее сюда.

Вспоминаю: берлинская площадь в огне.
Свежий холмик: товарищ зарыт.
На могиле венки зашумели, а мне
так и кажется: плачут навзрыд…

Он был как потухший вулкан –
Таким же суровым и мрачным,
Великой войны ветеран,
Пропитанный дымом табачным.

Нам время не даром даётся.
Мы трудно и гордо живём.
И слово трудом достаётся,
И слава добыта трудом.

Открытые степному ветру,
Дома разбитые стоят.
На шестьдесят два километра
В длину раскинут Сталинград.

С холодной злобой, тайным страхом,
Чтоб прошлое забыть сполна,
Они стирали с плит Рейхстага
Солдат советских имена.

Почему же глаза твои настежь открыты
И всмотреться не могут в посмертную тьму?
Почему на земле мертвецы не зарыты,
Не отпеты? Скажи: почему, почему?