Я ждала пощёчины хлёсткой,
Завиток зажав в кулаке.
Поразилась маминой слёзке,
Покатившейся по щеке.

Когда-нибудь потом, чтоб все узнали,
Мы памятник воздвигнем на века:
На самолетном сломанном штурвале –
Горящая, но твердая рука.

На родных полях завыли ураганы,
Тучи полегли над самою землей.
Огневым дождем встречать гостей незваных
Пробил час, товарищ боевой!

Вот мы и взяли Старую Руссу*.
Танцы, танцы – в Речных Котцах!**
Девки застенчивые, русые
виснут на грязных от боя бойцах.

В часы бомбёжек и атак
Со мной на фронте было так,
Что подступавший смерти час
Я рядом чувствовал не раз.

Еще
былая канонада,
как дальний гром,
в ушах гудит,

На салазках кокон пряменький
Спеленав, везет
Мать заплаканная, в валенках,
А метель метет.

Пусть о нас вспоминать будут редко,
Пусть потомки забудут о том,
Как за них несчастливые предки
Умирали под Мгой и Орлом.

Наш летчик просто разрешил вопрос,
Когда не стало пуль для пулемета:
Пропеллером он аккуратно хвост
У вражеского срезал самолета.

Пожалуй бы, пора забыть
Ту боль, что сердце истязала,
Забыть, что лучший друг убит,
Забыть, что сверстников не стало.

День был и страшным, и трудным,
В зное, в пыли деревенской –
За день сгоревшая Рудня –
Семьдесят верст от Смоленска.

Её все знают на деревне,
Хотя в суровых днях своих
Старухе, немощной и древней,
Нет будто дела до живых!..

Мы учились по книгам, где были заклеены маршалы.
Мы наклейки срывали – взглянуть на личину врага.
Ничего не стояло меж нами, мальцами и старшими –
Одинаково всем была Родина нам дорога.

Там, под Бежецком, живёт
Одинокая берёза –
Тётя Тоня, счетовод
Прежде славного колхоза.

Два камня – и готова крупорушка.
Из говорливой жести – желобок...
Всё горе перемелет и порушит,
а заодно – пригодный на пирог