Бьет по крылу мятущееся пламя.
И песню об отчизне экипаж
В последний раз поет под облаками,
Последний сделан в высоте вираж.

Молотили мортиры,
Тяжелыми били цепами,
И крошились мосты,
И обрушивался потолок.

Четыре года – грохот канонады,
Металла лязг, сверлящий вой снарядов.
Четыре года все гудело, выло.
Вдруг тишина густая оглушила.

Танк на площади городской,
Где весь день многолюдно и гулко,
Засветился вечерней росой,
Как в минуты затишья под Курском.

Пора трагических вещей,
народной боли
миновала…
Мы у детей не ищем вшей

Паровоз загудел. Поезд тронулся.
Пассажиры к вагонам бегут.
На перроне солдатики строятся.
Ждёт их дальний и долгий маршрут.

А поезд мчится...
Вьются рельсы,
и громыхает сталь о сталь.
В теплушках шатких –
погорельцы...

Читаю письма фронтовые –
Дрожит душа, дрожит рука…
В них запахи пороховые –
Из огневого далека.

Когда из окопов мы пулям навстречу рвались,
В бессмертье свое и страны так мы верили свято,
Что после атак – засыпали легко, и снилась нам высь,
И видели мы бесконечную мирную жизнь,
Щекой ощущая холодную сталь автомата.

Давил вещмешок на плечи сержанта
Сильней, чем сраженья грохот и гарь.
А был в вещмешке запас провианта –
На все отделенье один сухарь.

Дорога торная, дорога фронтовая,
Поникшие сады, горящие стога,
И в злой мороз, и в зное изнывая,
Идти по ней и вечность постигать.

Ступает война не по досточкам –
Ой, да по солдатским косточкам,
Ой, да по солдатской кровушке,
По слезам по горючим вдовушек.

Не ленинградец я по рожденью.
И все же я вправе сказать вполне,
Что я ленинградец по дымным сраженьям,
По первым окопным стихотвореньям,

Если мы не вернемся – не плачьте, не надо –
Усомнитесь в полученной вести всерьез,
И когда нам посмертная выйдет награда,
Ею станут глаза, не признавшие слез.

Всё называется: война.
Всё называется: «под немцем».
Под ним – и осень, и весна,
И две зимы, и та сосна...