Зимы заснеженные виды
Не восхищают, а гнетут,
Когда гляжу, как инвалиды
По скользкой наледи идут.

Катился с неба вой фугасок,
Зенитки били, разъярясь,
И стены, потолки, каркасы
Валились наземь – в кровь и в грязь.

Пустырь, людьми и Богом брошенный,
В развилке двух сибирских рек*,
Никем не паханный, не кошенный,
Бесплодно доживает век.

Пологие веки смыкая,
Сутулая, в платье цветном,
К гармошке плечом приникая,
Весь день об одном, об одном:

В нашей жизни не так уже много тепла.
Да и разве нас женщина – нас война родила.
И вовек не забудется этот роддом
Под взлохмаченным небом в окопе сыром.

Было время огня:
Без атаки – ни дня.
Было время утрат
И солдатских наград.

В тылу солдат кормили – не до жиру:
Скажи спасибо, что одет, обут…
Мы с братом рядом с полустанком жили
И видели в вагонах худобу.

Не сталью побеждали мы в войне.
Её и у врага немало было.
Любили просто землю мы сильней,
И, верно, нас она сильней любила.

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?

Часы в руке у генерала.
Ждут у орудий номера.
За стрелками следя устало,
Он тихо говорит: «Пора».

Грохочущих ресов багровый хвост.
Гусеничные колеи в потравленном хлебе.
Пулеметные трассы звезд,
Внезапно замершие в небе.

«Давно всё названо на свете», –
Я думал в восемнадцать лет…
Глотая пыль, босые дети
Шли за повозками вослед.

Над землянкой в синей бездне
И покой, и тишина.
Орденами всех созвездий
Ночь бойца награждена.

У памяти свой и предел есть, и срок.
Останется то, что весомо…
Я помню толкучку.
И пару сапог,
сияющих блеском весёлым.

Гудок паровоза подобится стону,
Всё дальше и дальше плывёт над тайгой,
А мама моя всё бежит по перрону,
Хотя пятый месяц беременна мной.