ПОСЛЕ ВОЙНЫ
Моя бабушка была бабочкой.
Называл её так дед,
И садились они на лавочку,
И качали велосипед.
Станица их ждала с кусочком сала
И с коркой хлеба, спрятанной в комоде,
Со снегом талым, с повзрослевшим малым,
Одетая совсем не по погоде.
Выскакивали женщины в ушанках,
Мозолистые простирая руки.
Бойцы явились в танках спозаранку,
И спрыгивали с них, как с парашютом.
И впрямь как с неба. Безусловно, с неба:
«Мы дома, мы в момент обрубим стропы».
И выносили им кусочки хлеба,
И шевелился, как ребёнок, тополь.
И день и ночь портянки их сушили,
Пропитанные порохом и потом.
И женщины на цыпочках ходили
И за капустою спускались в подпол.
И всё ползло, крутилось и смещалось,
Да что там у Толстого, что там балы!
То целовали их, а то смущались,
То плакали взахлёб родные бабы.
Потом ушли, как будто стадо гнали,
Чтоб в хвост и в гриву, чтоб в утиль фашиста.
И не у всех звенела медь медалей,
Зато жужжали пули в поле чистом.
Кто ноет – тот застынет на пригорке,
Кто бьёт чечётку – оседлает Прагу.
И воздух пах то сладким, а то горьким.
И было так далече до парада!
Под утро, хоть весна, пахнуло снегом,
И пашня от мороза побледнела.
– Бойцы, танкисты, вы опять на небо?
– На небо, матушка, оттуда ведь виднее.