Отечество вдов, побирушек,
кликуш, обветшалых идей,
в могилы глядящих старушек,
пожизненных очередей.

Над очертаньями европы,
Мерцая миллионы лет,
На Альпы, Татры и Родопы
Созвездья льют холодный свет.

Нам не дано спокойно сгнить в могиле –
Лежать навытяжку и приоткрыв гробы, –
Мы слышим гром предутренней пальбы,
Призыв охрипшей полковой трубы

Платки у смуглых женщин расписные,
А руки женщин стылые в мороз.
У мола волны плещут как шальные,
И слышит их задумчивый завхоз.

Слышался треск ручных пулеметов
В тихой спокойной ночной тишине.
В мхах по болотам ко вражеским дотам
Мы, словно змеи, ползли по земле.

Время года такое: война.
И пейзаж её сплошь одинаков:
Роща взрывов багрова стоит и черна
В окружении огненных злаков.

Мы держались,
Мы ночей не спали…
Сколько же отбили мы атак
За один лишь день?

Вчера на высоте хребта седого
Наш краснофлотец на кресте пылал.
Мы видели – как было все готово,
Как полыхнул огонь, кроваво-ал.

Редеет строй. Как мало их осталось…
Цветы алеют, майский воздух чист.
Но целит в грудь жестокий снайпер – старость,
Последний недобитый их фашист.

В письмах – боль, что обжигает сердце.
Эта боль диктует вновь и вновь
Мне слова: «Любимая, надейся,
Что всесильна на земле любовь!

Дядя Вася ставит сети,
Варит жирную уху,
Что плохого в белом свете –
Он не держит на духу.

Летний день надоедливо звонок,
Мухи жалят, и солнце слепит.
На кирпичной ступеньке котенок
Развалился и будто бы спит.

Я, по Красной площади гуляя,
Множество людей встречал там разных –
Белых, жёлтых, чёрных – отовсюду,
Посетивших древнюю Москву.

Земля – не только шепот ночи,
Стволы берез, шагнувших вдаль,
Где запах трав гортань щекочет.
Она – любовь моя, печаль.

На площади плясали вдовы,
Дела закончив второпях.
Горели пламенем обновы,
Обвиснув на худых телах.