Я помню домик, двор и ель,
Окно с болящей тётей Пашей,
И чёрный кожаный портфель,
Насквозь антоновкой пропахший.

Четвёртый класс мы кончили в предгрозье,
Но мы о том не думали в тот год,
И детских санок лёгкие полозья
Неслись навстречу буре – без забот.

Ветер носится со свистом
И качает, как со зла,
Двух повешенных фашистов
Грязно-желтые тела.

Ну как мне внуку объяснить,
Когда он слишком мал,
Зачем ходил я немцев бить
И зренье потерял?

Как часто взрослым дети подражают –
Для них порою тесен детский мир.
…Мальчишки во дворе в войну играют,
И ссорятся за званье «командир».

Вспорхнула листва, полегла трава,
Дороги кипят от пыли.
Земля задрожала, едва жива,
И вихри вокруг завыли;

В деревушке, в глуши Красноярского края,
Где нашли мы ночлег, заблудившись в ночи,
Где хозяйка нас потчевала караваем,
Прямо вынутым с пода русской печи...

Туман. А нам идти в атаку.
Противна водка, шутка не остра.
Бездомную озябшую собаку
Мы кормим у потухшего костра.

Совсем не сказочна она –
Солдат военная страда.
Она даёт постичь сполна
Смертельный смысл её труда.

Смолк орудийный гром войны,
В бессильи выплаканы слёзы.
Священной памяти верны,
Стоят поникшие берёзы.

Зрачок холоднее свинца…
И губы свинца холоднее…
Я так представляю отца,
Сражённого взрывом шрапнели.

Мужики не вернулись с войны,
А таких мужиков – полстраны.
И в деревне теперь что ни год,
То разор, а то недород.

Итак, окончена война…
И, дань погибшим отдавая,
Вдруг воцарилась тишина –
Невероятная, святая.

Ты расписался на стенах Рейхстага.
…Худо ли, бедно –
он расписался на стенах барака
в полдень победный.

Ещё плывут над нами тучи,
И смертный бой ещё идёт,
И можно со звездой падучей
Подбитый спутать самолёт.