Долго пуля летела,
Кусочек свинца,
Кабы только задела –
Скосила отца.

Сердце, сердце, потерпи взаперти!
Не гуди, башка контуженая!
Нам бы только это поле перейти –
и вповалку бы, не ужиная.

На войне боялись все. И страх
Покидал нас лишь перед атакой…
А потом – хоть голова в кустах,
И никто из раненых не плакал.

Я сын той рождественской ночи,
Которую помнил отец,
Он третьего сына пророчил,
Вернувшись с войны наконец.

Чернел над райкомом со свастикой флаг
В оставленном нами селенье.
Пришел на колени поставить нас враг.
…И встал человек на колени.

Даже в злую холодину,
Когда стужа лишь права,
Не рубил никто калину –
Разве можно? – на дрова.

Помню, мама бога ради
Мне дала кулёк конфет,
Чтобы я поднёс их дяде
Вместо бросовых монет.

О Украина! Ветви наклоня,
Вся в яблонях, плывет твоя долина.
Сапер отрыл траншею для меня,
Твои цветы засыпав, Украина!

Мы не спали четыре ночи,
Пыль съедала нас до нутра,
Ночь казалась нам дня короче,
Мы не видели серебра

Трава да глина, рыжие провалы,
Замусоренный жуткой гнилью ров.
Порывисто несется одичалый,
Зловещий ветер выжженных холмов.

Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.

Не говори, что в жизни всё нелепо,
Мол, как бы нам в колокола ни бить –
Земля пропахла порохом и хлебом,
И ничего на ней не изменить.

Был Первомай.
Гулял весь дом,
кружась пластинкой патефонной,
и мама в платье голубом...

Мать послала к сыну думы
Ранней ранью;
Возвратились эти думы
К ней ветрами.

Как молоды мы все на этом снимке...
И веселы: Берлин у наших ног!
Стоим впритирку и сидим в обнимку,
А кто-то просто на землю прилег.