Из пламени смелого сердца выткали мы тебя,
Лучами родного солнца вышили мы тебя.
Над зыбью родного моря, над твердью родной земли
Высоко в родимом небе багряный твой свет зажгли.

Утренний багрянец,
Свежий ветерок,
За спиною ранец,
Сбоку котелок.

Здесь земля жестокая, как камень
или наша ненависть к врагу.
И, винтовки обхватив руками,
спим, не раздеваясь, на снегу.

Их было двое в полушубках стареньких.
В ту ночь в степи буянила пурга.
Девчонок этих где-то ждали маменьки,
А шли они в глубокий тыл врага.

Сына чёрную тужурку
Носит бережно она.
– Только вырастила Юрку,
Забрала его война.

Вблизи смерть караулит и поодаль –
Разрывы в лица дышат горячо,
Но, сдвинув бескозырку, Севастополь
Забрасывает ленты на плечо.

Выпил я. Он выпил тоже.
Помолчали, а потом
Он точил – я тоже – слёзы
Над солёным огурцом.

Ёжатся вдовы под ветром.
Стынут рябины багряно.
Назло жаркому лету
Листья сыплются рано.

Отвели в музее танку
Зал под вечную стоянку.
Гид, что не был на войне,
Тычет в раны на броне

…И вдруг – все очертанья резче.
А в небе, в медленном вращенье,
Синели лучевые клещи,
С заклепкой-искрой на скрещенье.

Бесконечной тяжестью во мне –
Груз воспоминаний о войне.
В мыслях и в душе её шаги.
Боже, если можешь, – помоги!

Над просторной рекой пробегала дорога
Мимо зарев и рваной трепещущей мглы.
И над нею маячили хмуро и строго
Переломанных сосен кривые стволы.

Я на веку немало пережил,
Но не исчезло из житейской были,
Как выходили мы из разбомблённой ржи
И вместе с нами звери выходили.

Июльский дождь накрапывает редко.
Тепло и сыро. Ни луны, ни звезд.
Нас семь бойцов отправилось в разведку,
Восьмой – на правый берег перевез.

Приходи, отец.
Слышишь, май звенит.
Приходи, отец.
Видишь, стол накрыт.