Всё наземь, в снег: и ружья, и знамена.
Лишь только руки – к небу. От земли.
Я видел – за колонною колонна,–
Я видел, как тогда они брели.

Детство. Ёлка. Мандарины.
В школе музыка и смех.
Веселей, чем именины
Этот праздник был для всех.

Сосны соснам говорят:
«Гляньте: у делянки
Хорошо-то как горят
Вражеские танки!»

Школа в сорок первом.
Нам, ученикам,
Больно бьёт по нервам
Чтенье по слогам:

Рука с размаху письма четвертует,
Где адрес нашей почты полевой,
А строки, как в покойницкой, горюют
И плачут над пропавшей головой.

За Красным угорьем,
на трёх верстах – сколь
изб, куда горе
вошло с войной?

Сорок первый жестокий,
Сорок пятый победный.
Сорок каждый бесхлебный,
Сорок дружный и стойкий.

Когда цветы побед взойдут
и я вернусь в свой край родимый,
я на колени упаду
и поклонюсь земле любимой.

У каждого из моего поколения
Была своя безымянная высота.
И порою в памяти
всплывает она на мгновение

Их находили возле труб печных,
В золе, горячей от пожаров жгучих.
Потом в шинелях новеньких своих
Вышагивали в сапогах скрипучих.

От довоенных яблонь пни
Дичками проросли над травами.
Колючей буйною оравою
Царили надо мной они.

Ты прости, дорогая, прошу,
что, умея так нежно любить,
собираюсь так долго прожить,
на немецкие трупы гляжу

Если жить не смогу,
Попаду или в рай, или в ад,
Я, пожалуй, солгу,
Я утешу погибших солдат...

Я ночью Зов бросал в пустыню –
Никто не откликался мне,
Лишь отголосками пустыми
Дразнило эхо в тишине.

Танк на площади городской,
Где весь день многолюдно и гулко,
Засветился вечерней росой,
Как в минуты затишья под Курском.