Мальчишки за окном вопят «ура!».
Идёт «война» – извечная игра.
Вот, «очередью пулемётной» скошены,
Мальчишки обрывают свой разбег...

Спой ты мне про войну,
Про солдатскую жену,
Я товарищей убитых
Как сумею помяну.

Как подумаю о тебе,
Слез восторга сдержать не могу.
Да, друзья познаются в беде…
Пред тобою я в вечном долгу.

Привет тебе, родимая Москва,
Как пламенное сердце, ты близка,
И я тебя, как сердце, берегу,
Как сердце – не отдам тебя врагу!

Восемнадцать было вам в то лето,
Первым чувством сердце расцвело.
Грянула война и на полсвета
Распростёрла чёрное крыло.

Послевоенная братва –
Пилотки, звёзды, гимнастёрки.
А по дворам бредут слова –
«Вдова, калеки, похоронки».

Подошел я к низенькой калитке.
Детвора копается в песке.
«А в войну стояли тут зенитки» –
Написать бы надо на доске.

Сегодня я своё поставил имя
Под мудрым обращением к народам
Прекрасной нашей солнечной планеты,
Которая уже сейчас, быть может...

Вот в этот час, мой друг, вот в этот самый,
Когда знакомыми тебе лесами
Я на рудник иду тропою новой,
У вас на западе, быть может, снова

Прошёл обильный дождичек.
Достал папаня ножичек.
На наборной рукоятке –
Чернью: «Логинов Егор».

В углу – шинели. Сбиты, смяты.
На них огня и пуль следы.
Она их штопает средь хаты,
Но тех, с кого шинели сняты

А коль приснится старику война,
То в этом, люди, не его вина.
Для ветерана мировой войны
Есть тишина – и нету тишины…

Под ногами скрипят половицы
В этой древней избе кособокой.
И глядит на меня с божницы
Кто-то гордый и вроде б строгий.

Не на год, не на десять лет, – надолго
И с какой-то щемящей тоской
Я запомнил тяжелые надолбы
В сорок первом году под Москвой.

Ко мне в окоп сквозь минные разрывы
Незваной гостьей забрела любовь.
Не знала я, что можно стать счастливой
У дымных сталинградских берегов.