В такой обыкновенный день –
Июньский, голубой –
Босых людей из деревень
По тракту вел конвой.

Я третий год на марше,
Спешу, спешу домой.
Всё больше просит каши
Ботинок правый мой.

Мы держались,
Мы ночей не спали…
Сколько же отбили мы атак
За один лишь день?

Плечистые парни
Надели шинели,
Надвинули шлемы –
И враз повзрослели.

Как будто ожидали чуда –
На митинг стар и млад пришёл.
И удивлялись сами: люда
В селе – что в городе большом.

Посередине всей России,
На самом краешке села,
Три пацана в избушке жили,
А на земле война была.

И снова бал. Не выпускной.
Нас в сорок пятом выпускали.
Танцуйте, мальчики, со мной,
Как никогда не танцевали.

У подножья Митридата,
В синей керченской дали,
Камни плавились когда-то,
Глыбы дыбились земли…

Подымаю чашу пира! Все да видят дружбу нашу!
Как стоим мы друг за друга, как спаяла нас отвага.
Бросьте взор, бойцы, на чашу, бросьте взор на эту чашу –
В ней не влага пеной плещет, но геройская присяга!

Коварно, как недруг сокрытый
За тихим обвалом стены,
Ударил недуг позабытый
В солдата минувшей войны.

Послевоенные базары,
Где тары-бары-растабары
Велись успешнее, чем торг:
Фуфайки, кепки, портсигары...

Что меня заставляет обернуться назад? –
Это танки летят! это танки горят!
И как феникс в бою среди сотен врагов
под обстрелом сгорает Серёжа Орлов!

Ночным паровозным криком
Разбужена тишина.
Качает вагон на стыках,
Плывёт за окном луна.

Давно запаханы траншеи…
Земля цветёт и хорошеет,
И жаждой будущих свершений
Полны мальчишеские сны.

Ни одного не уцелело сына,
Обоих увела с собой война.
Стоит у окон горькая калина,
Её видать из каждого окна.