Я знаю сам, что не герой,
хотя и горд, что в звёздный час свой
и я держал солдатский строй.
Горд тем, что, повинуясь долгу,

Всевышнему шесть дней едва хватило
На сотворенье мира… без тротила.
У нас была взрывчатка. нам тротил
Срок сотворенья сильно сократил.

Суровое, решимости полно,
Пороховым овеянное дымом,
Видением, вовек неизгладимым,
Повсюду мне встречается оно.

…И покупаться они полетели,
Расхомутаться из тряпок тугих –
В пашню втоптали мазутные тени,
Светят, очистясь от юбок своих.

 Я Звезду Героя не носил,
Гимнастёрку в праздники не гладил,
Молодой, здоровый, полный сил,
Не чеканил шаг я на параде.

Мы с мамой сына помним шалунишкой:
Ты в раннем детстве был не слишком тих.
Перешивал короткие штанишки
Я для тебя из старых брюк моих.

Февральские лужи – во льду, как в стекле,
Поземка метет по венгерской земле.
Слышна пулеметная скороговорка.
Железной походкой здесь битва прошла

Может, было иначе,
Может, вовсе не так:
Бился ветер горячий
О штыки контратак.

Покуда жива моя бренная плоть,
Мои меня гложут долги.
Нас нынче заставили камень колоть
Для новой дороги враги.

Из холмов и полей, из лесов и трясины болотной,
Зажигаясь в ночи, ввысь взлетают звезда за звездой –
Это души солдат собираются в небе поротно
И по Млечной дороге уходят на вечный постой.

Да, сибиряк – душа живая –
хранит с суровым прошлым связь,
беду и радость принимая
с достоинством, не суетясь.

Рассказать я хочу вам, люди,
О легенде невской земли,
Как под гул блокадных орудий
Мы грядущее сберегли.

Жаль мне тех, кто умирает дома,
Счастье тем, кто умирает в поле,
Припадая к ветру молодому
Головой, закинутой от боли.

Идет комбайн по танковому следу,
Берлинцы стоя слушают наш гимн,
И слово долгожданное «Победа»
Вдруг с именем сливается твоим.

Мы взяли деревню, противник далече.
Но чьи это пули несутся навстречу?
Виднеется хата вдали за оградой –
Там враг притаился, там вражья засада.