Во мне он – метою из мет,
Я – слово им запетой песни.
Так получается, что дед –
Не одногодок, а ровесник.

Над столом висит он, на ковре,
Потемневшей лентою обвит,
По краям немного обгорел
И немецкой пулею пробит.

«Тиха украинская ночь…»
Для тех, кто бой уже не слышит,
Кто не увидит больше дочь
И тот кисет, что ею вышит.

Я, ровесник Победы, сегодня к ненастной године,
К высочайшему часу в твоей прокалённой судьбе
обращаюсь, отец мой.
И запах июньской полыни
пропитал эти строки и думы мои о тебе.

На нашей свадьбе не было гостей,
Друзья, подвыпив, не кричали «горько»,
Февраль стелил пуховую постель,
Да метроном постукивал легонько.

Колыбель героев ратных, вечный Сталинград,
На тебя с надеждой люди в этот час глядят!
Весь в огне, в дыму, как воин, встал бесстрашно ты,
Чтобы всюду жизнь шумела, чтоб сбылись мечты.

Вот и мне, отец, тридцать четыре –
Столько лет исполнилось в тот час
И тебе, когда в гремящем мире
Жизнь твоя в бою оборвалась.

Дорога торная, дорога фронтовая,
Поникшие сады, горящие стога,
И в злой мороз, и в зное изнывая,
Идти по ней и вечность постигать.

Их перечитывать не надо,
Не то опять, как много раз,
Артиллерийской канонадой
Они обрушатся на нас.

Руки старой солдатки не прячьте, Мария Михеевна!
Не стесняйтесь того, что они некрасивы на вид.
Эти руки в войну боронили, пахали и сеяли,
Потому теперь каждая жилка ночами гудит.

В шубейке, обгорелой и короткой,
Не пропуская никого, подряд,
Старуха раздавала по щепотке
Оставшийся от деда самосад.

Далекий сорок первый год.
Жара печет до исступленья.
Мы от границы на восход
Топтали версты отступленья.

Я – весь в именах. Сотни выбитых строк
Из одних лишь имен, немудреных и милых!
А кого ими звали – лежат вдоль дорог
От Москвы до Берлина, в братских могилах.

Шёл рассвет на запад,
А война навстречу.
И не мог я с батей
В этот день кузнечить.

Что прожил – не достойно сожаленья,
Как водопад, что орошает дол.
Я, может, завтра должен пасть в сраженье,
Но только гордо – камнем – как орел!