Как подули железные ветры Берлина,
Как вскипели над Русью военные грозы!
Провожала московская женщина сына…
Материнские слезы, материнские слезы!..

Вижу я не избы у оврага,
Где склонились ивы на плетни, –
Предо мной сияет Злата Прага,
Чьи узоры – божеству сродни.

Солдаты умирают стоя,
Как подобает на войне…
Опять лицо твое простое
Всю ночь сегодня снится мне.

Фашист зарылся в темноту.
А в наши лица бьет пурга,
И превращается в мечту
Желание убить врага.

От костров и от газовых камер
Понемногу развеялся дым –
Только мир содрогнулся и замер,
Ужас призраком замер седым.

По-над белыми горами – красные зарницы,
То ли ветер, то ли память не даёт забыться…
То ли плещут по-былому волны на Осколе,
То ли русичей шеломы замерцали в поле...

Под Новосокольниками где-то,
Где кругом ни ветки, ни жилья,
В ледяной, холодный час рассвета
Оборвалась песенка твоя.

За стеной с тревогой зовущей,
Разрывая тишину окрест,
Почему-то за сердце берущий
Марш выводит полковой оркестр.

Ополченцы. Добровольцы. Москвичи.
Вперехлёст над городом лучи.
В эти ночи, кровью нашею пьяна,
Заплясала на окраинах война.

Я на войне под гул раскатов,
ещё безусым, молодым,
пройдя нелёгкий путь солдата,
стал преждевременно седым.

О моей родословной до седьмого колена
Не глаголет геральдики вязь.
Были ратаи* предков моих поколенья,
И бойцами дружин становясь...

В созвездье даргинских селений,
К огню своего очага
Вернулся из пекла сражений
Отец, одолевший врага.

В меня не ударила пуля:
меж нами – время стеной,
и те, кто в боях не согнулись,
и те, что домой не вернулись,
посечённые войной.

Я шел на войне сквозь кусты
Чужими глухими местами,
Чтоб к счастью разведать мосты.
А счастье лежит за мостами.

Как штукатурка, сыпались уловки,
И в силу обнажившихся причин
В год затемнения и маскировки
Мы увидали ближних без личин.