Как саранча, в ночи врывались в сёла мы:
Просили, воровали, как когда…
Кто первый вас назвал «пятьсот весёлыми»,
Далёких лет шальные поезда?

Вникая сердцем в правду горьких сводок,
Стал город на Неве фронтовиком…
Вернулся зимним вечером с завода
Отец опять с урезанным пайком.

Я в начале июля родился, –
В мире добрые ливни прошли,
Вымывая зелёные гильзы
Из тяжёлой и чёрной земли.

Есть за Полтавой в чистом поле
Могила павшего бойца.
Кругом пшеничное раздолье,
Душистый запах чабреца.

Судьба ли так заботлива была,
Дорога ль оказала мне услугу,
Когда меня случайно привела
К лежащему у этой речки лугу?

Под ивняком из мёрзлого болота
Дым ядовитый медленно ползёт.
У амбразуры вражеского дзота,
Закрыв собой немецкий пулемёт

Под мокрым небом яблони озябли.
В саду засада наша. Враг – вблизи.
Тяжелый танк врыт между старых яблонь,
И он весь в листьях желтых и в грязи.

Стою на станции знакомой.
Оторопел: ой, как мала!
В висках набатом: до-ма, до-ма!
Гудят, гудят колокола…

Как пред дубравой, что зимою
Не дрогнет от жестоких вьюг, –
Склоняюсь низко пред тобою,
Мой добрый, непокорный друг.

Земля качалась, падали деревья,
Огонь плясал на взорванной броне.
Пылали словно факелы деревни,
И люди погибали на войне.

Октябрь сорок первого года.
Патруль по Арбату идёт.
И нет на вокзалы прохода.
И немец стоит у ворот.

За что любить нас нашим молодым?!
Как мы отцов-фронтовиков любили.
За то, что мы Россию развалили?
Ни армию, ни флот не сохранили?
Развеяли величие, как дым?

Твой портрет глядит на нас из рамы:
Ясный взгляд и смуглое лицо.
А давно ль ты спрашивал о маме?
Вот оно, родное письмецо…

Осенней ночью зажжены,
Сияли звезды с небосвода.
– Смотрите, братцы: бог войны! –
Сказал усатый помкомвзвода. 

Ответ, как видно, мне никто не даст,
Чья твердость крепче: сердца или стали?
Тела орудий и тела солдат –
Как равные одним огнем дышали.