Без остановок эшелоны,
С горчиной хлеб из лебеды.
Разносят скорбно почтальоны
Стон треугольников беды.

Ни рубежей, ни укреплений.
Отходим с болью на восток.
И не даём больших сражений,
Они ещё настанут в срок!..

Ступала на запад война, полыхая…
Случается радость и в долгой войне –
Солдат ненароком с переднего края
На целую ночь закатился к жене.

За что любить нас нашим молодым?!
Как мы отцов-фронтовиков любили.
За то, что мы Россию развалили?
Ни армию, ни флот не сохранили?
Развеяли величие, как дым?

Написал я все, что надо,
А увижусь – доскажу.
А теперь письмо солдата
Треугольником сложу.

Лес ревел, стремглав чернея,
И, как сель, за комом ком
Прямо на тебя в траншею
Реактивный падал гром.

Тётя Шура проживала в Ленинграде.
И среди немногих выжила в блокаде.
Клей варила. По утрам впрягалась в санки.
И тащилась за водою до Фонтанки.

Как без вести пропавших ждут,
меня ждала жена.
То есть надежда,
то слеза

– Сестра! – зовёт солдатик раненый,
Уж больно жалостно зовёт…
А за окошком утро раннее,
И май сиреневый цветёт.

Мы, признаться, боялись ходить по окопам:
От землянки к землянке – как между ножей.
Притаившийся снайпер без промаха шлепал
Меж бровей.

Разве можем мы быть равнодушными к злу?
Страшный призрак я вижу сквозь смрадную мглу:
Черным прахом дымятся на страшных кострах
Миллионы людей, превращенных в золу.

Тихо льется ручей на камни.
Машет, машет твоя рука мне, –
Словно лебедя взлет прощальный.
Ты – как в непогодь день печальный.

Только захлебнется
Кашель пушек жуткий,
Вновь мне улыбнется
Цветик незабудки.

Осколки, падая, картавят по-вороньи
И жертву выбирают наугад.
Махая пистолетом на пароме,
Истошно матерится комендант.

В пятидесятых рождены,
Войны не знали мы, и всё же
Я понимаю: все мы тоже
Вернувшиеся с той войны.