Январский день! на хрупких лапках елки
Никем не тронут сказочный наряд.
Деревья спят. Упрямые иголки
Навстречу ветру выстроились в ряд.

Почему я плачу в День Победы,
почему бывает горько мне? –
не терял я ни отца, ни деда,
никого из близких на войне...

В сорок третьем, студёной порой,
На листке он отцу нацарапал:
«Ну когда ты приедешь домой?
Мы соскучились! Слышишь, папа?..»

…И покупаться они полетели,
Расхомутаться из тряпок тугих –
В пашню втоптали мазутные тени,
Светят, очистясь от юбок своих.

За деревьями не видно
Приднестровское село.
Здравствуй, бабка Степанида,
Ты жива. Мне повезло.

Был груб к старшинам, к паникерам – лют.
А медсестра над гробом обмирала.
Гремел в строю винтовочный салют –
Солдаты хоронили генерала.

Пурга лютует. В снег вбивает нас.
Оглохнув и ослепнув, без дороги,
едва бредем, не зная – в этот раз
дотащат ли к баракам наши ноги…

Он был уже приговорён…
Плывёт по небу тихий звон,
Ещё не чувствуя свинца,
Ещё в объятьях у отца.

Не с тех ли извещений похоронных,
не с тех ли неизбывно чёрных дней
так дружно невзлюбили почтальонов
собаки всей окраины моей?

Я запомнил осень сорок первого:
Взрывы бомб, кочевья, плач без слез.
Боевую выучку и нервы
Проверять курсантам привелось.

Стоянка партизанская в лесу.
Отряд безвестен. Вечер безответен.
Слетел листок и медлит на весу –
Его на миг поддерживает ветер.

На грозных дорогах войны,
Собой заслоняя Расею,
Поднялись курганы страны:
Мамаев!...

Дельфины тёмные показывают спины,
Над морем теплится прозрачный холодок.
А рядом дремлет мирный и старинный
С названием прекрасным городок.

«И возраст был не призывной,
И мог бы дома отсидеться,
А он погнался за войной –
Всё в голове-то было детство.

Он был как потухший вулкан –
Таким же суровым и мрачным,
Великой войны ветеран,
Пропитанный дымом табачным.