Алели флаги маково
Девятого мая.
Старушка пьяно плакала,
Слёз не утирая.

Без боли колет воздух туя.
Береза бело-золотая,
Сама себя живописуя,
Пылает, блещет, облетая.

Война! Для всех она – война,
Да только каждому своя дорога:
Здоровый гибнет, а больной живет –
Судьбу непросто вымолить у Бога.

Рассвет над Волгою осенней,
И не понять – туман иль дым.
И вспоминается Есенин:
«…не буду больше молодым».

Я не очевидец… рассказали,
Только мне не верить не резон…

Уже давно не носят шпагу,
Но в дни войны – преданье есть –
Мой дед за храбрость и отвагу
Её носить имел бы честь.

Ракеты молча роты жгут,
Вдруг чей-то голос неизвестный
Не дотерпел пяти минут
И затянул так поздно песню…

Вот он стоит перед тобою.
Его пурга не замела.
Труба теснится за трубою,
Как будто рыцари толпою

В неполотом поле, где зной дожигает хлеба запоздалые,
где запах полыни, как дым, разъедает глаза,
прилягут на землю – как спят! – деревенские дети усталые,
глядят деревенские дети в неведомые небеса.

Я ногу промочил (единственную ногу!),
А рядышком – жена, та обе промочила,
И сразу – «Кар-р-раул!», и сразу бьем тревогу,
Как будто бы уже бог знает что случилось.

Он сошёл на тихом полустанке
И вернулся в прошлое – туда,
Где стонали раненые танки
И ржавела мёртвая вода.

Короткой казалась дорога –
Ее ограничила мгла.
Тревога, тревога, тревога
В щербатых воронках жила.

Мы, признаться, боялись ходить по окопам:
От землянки к землянке – как между ножей.
Притаившийся снайпер без промаха шлепал
Меж бровей.

Ты помнишь военную осень?
Стучали под нами колеса.
Густую зеленую озимь
Ударило первым морозом.

В испуге сонного ребёнка
Услышал я свой детский крик.
И в чёрной вражеской воронке
Представил вновь себя в тот миг.