Участникам боев под Москвой
Солдаты, солдаты,
Вы помните наши пути,
Где шли мы когда-то?..

Послушай меня: я оттуда приехал,
Где, кажется, люди тверды, как гранит,
Где гневной России громовое эхо,
Вперед продвигаясь, над миром гремит.

В далекий Саратов, на русскую Волгу,
Подруге ль, невесте – не все ли равно,
Лишь шло бы скорее, лишь шло бы недолго
От летчика девушке это письмо.

Совсем я не был зол или жесток,
но был обучен действовать прикладом,
стрелять, швырять гранату, бить под вздох,
и сам я весь прострелен и заплатан.

Победный вальс – трофейный скок,
Неприхотливый слог,
Зато составы – на восток,
А там уж… кто как смог.

Гора над моей деревней: возле неё погреться
память не прочь, как будто – это коровий бок.
С вершины этой горы видно другое детство,
или, верней, преддетство, замысел между строк.

Как оживляешься,
когда вспоминаешь
(и через столько лет)
румынок или, там, славянок.

Отважно сердце ленинградки!
Она – как воин, как солдат,
В решительной смертельной схватке
Наш защищала Ленинград!

Я под приветственные крики
В тюрьме стихи свои читал.
И в знак того, что я − великий,
Мне корку хлеба кто-то дал.

Сегодня здесь ты, завтра – далеко.
Идешь вперед сквозь яростные грозы…
Не ведал я, как будет нелегко
Лить на чужбине горестные слезы.

Пройду ли сквозь стон лазаретный,
Пригнусь ли под пулями я,
С мечтой не расстанусь заветной,
Что будет Победа моя…

Кто он: садовник иль учитель?
А впрочем, что ему чины –
На нем берет и синий китель,
И все отличия войны.

Концерт окончен. Угасают звуки.
Отпели на чужбине соловьи.
Маэстро смотрит на родные руки:
«Ну всё: прощайте, милые мои!»*

От бега задохнувшийся связной –
пот по щекам, кривые брови взмокли.
А солнце катится. И дышит бой,
И офицер в кустарнике с биноклем.

Ты прости, дорогая, прошу,
что, умея так нежно любить,
собираюсь так долго прожить,
на немецкие трупы гляжу