Он опустился на станину,
Едва земли утихла дрожь.
Дым заволакивал долину,
Ложился копотью на рожь.
Мы, вымокшие, злые, ждем сигнала.
Но что нам дождь? Через минуту бой.
Высокий бруствер над моей судьбой
Набит кусками рваного металла.
В ракетнице уже привстал курок.
Не будет ни осечки, ни промашки.
Комбат сдирает ногтем грязь с фуражки
И молча мне кивает: вышел срок.
Я поднимаюсь. медленно. Вполроста.
Я делаю свой первый трудный шаг.
Но оторваться от земли непросто:
Последний страх заныл в моих ушах.
Но вслед за мною – двое, десять…
За ними – рота огневой дугой.
Бежим, как будто ничего не весим,
Травинка не пригнется под ногой.
И втоптан в землю сапогом пехоты
Страх, прижимавший нас к земле собой.
Земля моя, ты выиграешь бой:
В атаке в рост поднявшиеся роты –
Высокий бруствер над твоей судьбой!
1941–1945