Я на войне лишь рядовой солдат,
Но отличаюсь в роте я одним:
Друзья мои, солдаты, ночью спят,
А я не сплю, волнением томим.

Бурлит толпою вечевой
Толкучка – рынок вещевой.
А над страной – сирены вой:
Пикирует сорок второй.

Дрожит земля от гула канонады,
Гремит под Брянском русское «ура!».
Идут вперед герои Сталинграда,
Идут освободители Орла.

Достал он щербатую линзу
И луч обратил в карандаш:
Фанеры квадрат задымился,
И выжегся – вот он – пейзаж.

Пусть счет моих годов
необратимый
течет во мне,
течет неотвратимо.

Я ждал: отец придёт героем,
Сияньем радуя наград
И тем торжественным настроем,
С каким хоть тут же на парад.

Чей-то голос, высокий и зыбкий,
Стал тревожить меня без конца.
Отмахнулась легко от улыбки,
И она улетела с лица.

Выдохнул:
«Не поминайте лихом!» –
На таран идущий Талалихин*...

Винтовка, скатка, пять гранат.
Гремит походный шаг.
За нами город Ленинград,
Наш дом и наш очаг!

С детских лет фотографию помню одну
и уже никогда не забуду.
Мать – дипломница пединститута,
а отец – лейтенант,
пол-Европы прошедший в войну.

Мне помнится город мой после войны –
Пайки, ордена и в окошках фанера.
Отчаянно были жилища тесны,
Но всюду селились надежда и вера.

Ты с нами сегодня… Грохочет война.
Путь твой прост и суров.
Верный помощник, ты быть должна
Там, где раны и кровь.

Паровоз загудел. Поезд тронулся.
Пассажиры к вагонам бегут.
На перроне солдатики строятся.
Ждёт их дальний и долгий маршрут.

Я теперь в любом бою не робок,
Третий год – тяжелые бои.
И со мной всегда идут бок о бок
Верные товарищи мои.

Улицы берлинские… Серые дома.
Серая, огромная, душная тюрьма.
Коридоры-улицы города-тюрьмы.
Фонари бессильны против серой тьмы…