С до войны
ещё
с до войны
когда всем
были довольны...

Дни наступленья, ночи без тепла,
Просвистанные ветром, ледяные.
И в пригороды, с детства дорогие,
Нас кличет вновь дорожная стрела.

Он целый день сидит в квартире
и вышивает по канве.
О нет, не пышные букеты,
не кошечек и не щенков...

Весна всегда похожа на победу…
На солнце – жизнь, в оврагах – трупный снег.
И как-то убедительней «приеду»
Сегодня я пишу в своем письме.

Как долго –
Через всю Россию –
Шли письма.
Днём и по ночам.

Над привольным же Днепром, на высоком береге,
Встал Ватутин-генерал, генерал-гранит.
Осенён бессмертием, славен днесь и довеку,
Словно витязь доблестный, зорко вдаль глядит.

Здесь, у надгробья на холме,
Где похоронен прах поэта,
Отчизна вся открылась мне:
Разливы голубого света

Мама моя – семилетняя девочка,
Холщовая сумка через плечо, –
В школу бежит.
Кожуры картофельной сладость…

Помню с детства: под навесом крыши
смастерили ласточки гнездо.
Из ватаги озорных мальчишек
разорить его не смел никто.

В библиотеке публичной
Заполняю формуляр:
Древняя Месопотамия,
Такой-то век до нашей эры…

Городскую, прозрачную, звонкую –
Аттестат от отца невелик –
Вёз в санях, заметённых позёмкою,
Усечённый войною мужик.

Упавшего вперед лицом
Не называйте мертвецом!
Не ради славы и наград
Он грудью встал за Ленинград.

Покури на крыльце «Цитадели»,
Может быть, потому подшофе:
Там, где пули смертельно свистели,
Бард Аксёнов и, в общем, кафе.

Она каким-то чудом сохранилась,
Сменив со мною не одно жильё.
…Не позабыть, как сердце жарко билось,
Когда впервые увидал её.

Воображение уносит
Туда, где в хоре строгих сосен
Одна, как лира, запоёт.
Ах, ствол двойной, хмельной, багряный...