Ты себя не терзай и не мучай
В дальнем южном дому тыловом, –
Лучше прежнего, чище и лучше
Мы с тобою еще заживем!

Я знаю: лошади умны,
те, что трудились в поле,
пусть неуклюжи, нестройны
иной не знали доли...

Деткам живётся несладко,
Просят они молока.
Горюшко доит солдатка.
Грозно текут облака.

Ты так хотела сына,
Чтоб вылитый был – я,
Родная моя Зина,
Любимая моя!

Осень! Простор золоченый без имени,
Ветер с полей на землянку мне выменяй.
Тучи развей, в небе высвети звездочки,
Хоть до утра не мочи мои косточки.

Сорок пульманов с пломбами
На вокзале ночном.
Сорок пульманов с бомбами
Заметает снежком.

Мне снится война по ночам,
Всё чаще, настойчивей снится;
Пылает сосна, как свеча,
И падают мёртвые птицы.

Вместо праздничной речи и тоста
Предложил я друзьям своим:
– Хоть сегодня давайте просто
О себе мы поговорим…

Тех первых нет – мы все теперь вторые
из поколенья, опаленного войной.
И случай, может быть, тому виной,
что хоть в рубцах, но все-таки живые.

Здесь, подо Мгой, такие же рассветы.
И если нету шквального огня,
То слышишь соловьиные дуэты
И землянику видишь возле пня,

Если дерева не посажу я,
Пятистенной избы не срублю
И не выращу сына –
Впустую...

Стол повернули к свету. Я лежал
Вниз головой, как мясо на весах,
Душа моя на нитке колотилась,
И видел я себя со стороны:

На некошеных полянах,
На прогалинах глухих
Затерялся след стоянок
Батальонов боевых.

Курит женщина в тамбуре,
Не стесняясь, при всех,
А в вагоне, как в таборе,
Разговоры и смех.

У конторы ходили кони.
Майский ветер в тайге бродил.
Председатель на подоконник
Ящик – радио – взгромоздил.