Я помню время горьких лет,
поля, поросшие бурьяном,
босой ноги нечёткий след
в пшеничном поле спозаранок.

На кручах, в парках, у вокзалов…
Железом, кровью и золой
Судьбина намертво связала
Солдат с родимою землёй.

Если б, жалея, – жизнью бы наделяла,
затемнение сдерживала – а так
будто казённой сиделкой – то подоткну одеяло,
то освежу чаёк, то просушу пиджак...

Логика ножа –
Это деление.
Он всё делит на два.
Логика клея...

Беспокойная синяя Луга,
Повидавшая виды река,
Ты петляешь то полем, то лугом
По земле Новгородской века.

Она началась под Смоленском,
Там первая вышла глава –
Когда на лугах деревенских
Шуршала в пожаре трава.

Судьба – души нелёгкий опыт…
Среди отеческой земли
сначала заросли окопы,
а мы – потом уже росли.

Одни бежали от войны,
Свою спасая шкуру,
Другие рвались на войну,
По мненью первых, – сдуру.

Пламя крыш черепицу лижет,
Над фольварком* пожара клёкот…
Меж чужих обгорелых книжек –
Неразрезанный томик Блока.

Нет имени у этого пригорка.
Без имени кто наспех здесь зарыт.
Трава пожухла, и земля прогоркла,
и безымянный ветер шелестит.

Я, с боем прошагавший всю войну
И видевший селений русских пепел,
Взглянул вдруг на девичью седину,
Сжал автомат и девушке ответил

И содрогнулись колокольни,
И свечи вспыхнули в ночи…
Опять в моей Первопрестольной
Во славу музыка звучит.

Девчонки нынешние, нет, не с превосходством
А с завистью глядят на тех, иных,
Которые в шинелях не по росту
Ушли жестокими дорогами войны.

Я кручу наш берёзовый жёрнов,
Всю избу сотрясает – дамбыр*,
Шебуршат между чурками зёрна,
Только мало в тарелке крупы.

В атаку поднимаюсь
И, как любой другой,
С землёю обнимаюсь,
Целуюсь со стернёй.