Ворон, что ли, грусть накаркал,
Чуя смерть её с небес.
Разложи, цыганка, карты,
Расскажи, где мамин крест.

Враг приближался к городу лесному
В начале памятного ноября.
И, к дальнему прислушиваясь грому,
На Запад багровеющий смотря

Германия в огнях: огни, огни, огни…
А я иные вспоминаю дни:
Я вспоминаю всполохи огня…
Нет, не меня они ожгли. Но и меня.

Мы «юнкерсы» по контурам узнали.
Зловещий гул забудем их едва ли.
Они летели, закрывая небо.
Я в рожь упал, в щемящий запах хлеба.

Ни наших лиц, ни наших комнат…
Но пусть одно они запомнят:
Вокруг московского Кремля
Вращалась в эти дни Земля.

В День Победы, выстраданно алый,
Постарайся, сын, понять меня.
Мы пойдём с тобой к мемориалу.
Постоим у Вечного огня.

Железная на кладбище ограда,
Неяркое свеченье листопада,
За дождевой морокою кусты,
Оплаканные тихие кресты.

Я мальчонкой пошёл за грибами.
Вот за мной три десятка домов
Потерялись уже за горбами
Побелённых росою холмов.

Потеряла карточку старушка…
Сгорбленная, с палочкой в руке,
Старая старушка-побирушка
Плакала у кассы в уголке.

Славно воевали моряки,
Перед смертью смазали замки.
Командор о будущем мечтал –
Не ржавеет мужества металл.

Мы держали оборону.
И, как самый молодой,
Каждый раз спускался к Дону
Я ночами за водой…

Как будто весна без конца и без края
Пред мною раскинулась вновь,
Так нынче при встрече с тобой расцветает
Счастливая наша любовь.

Наши юные дочери,
Наши старые матери,
За картошкою в очередь
Становились вы затемно

Наверное, это к вёдру,
Когда комары в осоке,
Наверное, это к вёдру,
Когда по лугам туман.

Все это называется – блокада.
И детский плач в разломанном гнезде…
Детей не надо в городе, не надо,
Ведь родина согреет их везде.