И лес как лес – как будто всё отлично:
Шуршанье, родниковая струя…
Но почему же как-то необычна,
На что похожа песня соловья?

Бор без сосен, бор без весен, –
здесь земля росы не просит.
Ни подснежника, ни почки, –
в ямах доченьки, сыночки…

Снова много на лицах веснушек,
Март – и всюду бушует весна,
А стволы пулеметов и пушек
Раскалились почти докрасна.

Полностью погиб батальон,
Гвардейская не прошла пехота.
Недоступный в земле и бетоне укрепрайон
Штурмовала вторая штрафная рота.

Я видел уходящего врага
И в нём признал недобрые стремленья
По скрипу ледяного сапога
И неприкрытым жестам отступленья.

Мы шли сюда гремящей бурей,
Чтоб выжечь и перемолоть
Всё, что вдолбил треклятый фюрер
В его готическую плоть.

Я разучился плакать на войне,
Когда терял под пулями друзей.
Их голоса звучат еще во мне,
И, что ни год, всё горше, всё слышней.

Остановились на краю села,
Где хаты в шубы снежные одеты,
А может, гусли заиграли где-то,
А может, песня где-то проплыла,

Прополото поле войною,
А минуло столько годов...
Мы, время, идём за тобою,
Как стадо вечерних коров.

Был я там, где рвались мины,
Слышал рядом свист свинца.
Долю фронтовой судьбины
Честно вынес до конца.

Порой война теряется из вида:
Уже комдивы – не фронтовики.
И всё ж у мира, как у инвалида,
Болит ладонь потерянной руки.

Я помню день осенний, мглистый
И тот земной свинцовый град,
Как бомбы сыпали фашисты
На неприступный Сталинград.

Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле,
Превратился в клубящийся дым –
Ни могилы, ни боли.

О, жизнь моя, безумная, шальная,
Куда спешишь, торопишься куда?
Пришла весна, снег на полях растаял,
Зачем уносишь в прошлые года?

Нет на войне счастливых случаев,
А если есть, то слишком мало –
Война учила необученных,
По необстрелянным стреляла.