Где же, где та телега,
Что спасла мою быль?
Зимы ль скрыли под снегом,
Вся ль рассыпалась в пыль?..

Фронтовые дороги,
Грозовые года…
Ощущенье тревоги
Не забыть никогда.

Два дня орудийной пальбой
Шатает всю землю под нами.
Два дня и две ночи без сна.
Поверишь, нам вечности мало!

Сжимавшие израненную землю,
Как тело обтекаемой гранаты, –
О, бледные учительские пальцы
И тёмные рабочие ладони!

Городскую, прозрачную, звонкую –
Аттестат от отца невелик –
Вёз в санях, заметённых позёмкою,
Усечённый войною мужик.

Война идёт.
А я – лежу,
на солнцепеке греюсь.
Вот харч в мешочек уложу.

К утру отгремела бомбежка,
И вновь оживился вокзал.
Матрос на корявой гармошке
«Раскинулось море…» играл.

Леса обугленные, земли обожженные,
Простите мне, что в скорбный час
Я не оплакиваю вас.
А раньше было: в поле васильки

Дядя Федя – фронтовик.
Крепок, я не скрою.
Он красив. Собой велик,
Хоть с одной рукою.

Зарастает чистый сад,
лето дразнит.
А года летят назад,
словно в праздник.

Лишь неба коснется заря на востоке –
Срывается рыжею гончей огонь,
И в терпкое утро, на лыжах широких,
Уходит охотник в дыханье погонь.

Был глух и печален простой рассказ
(Мы в горе многое познаём)
Про смерть, что черной грозой пронеслась
Над тихой деревней ее.

Помню: из горящего села,
Где тянулся дым со всех сторон,
Ты, не по летам седой, пришла
В наш стрелковый первый батальон.

Ему вручили партбилет
Перед броском-атакой.
Сержанту было сорок лет,
Он родом из Ахтарилей*.